Podvodnik

Похоронка Все в деревне уже знали, что Анисья получила похоронку. Её привели в избу, повалилась Анисья на кровать в чём была. Лежала неподвижно, отвернувшись к стене, укрывшись шалью. Бабы сидели на лавках, говорили шёпотом, будто при покойнике. Пытались утешать. - Писаря знаешь там какие? Налакаются казённой водки и пишут невесть что, все фамильи путают. Не хорони своего Степана раньше времени, придёт живёхонек. Слышь, кузнец из Петровки два года пропадал, а недавно вернулся. Анисья молчала и от неё отстали. Ванятка забрался на печь, смотрел сквозь слёзы на мигающий огонёк лампадки перед иконой, уснул незаметно. Не повернула головы Анисья, когда шорох и стук в избе услышала. Что-то постукало возле порога, потом приблизилось к кровати. - Аниса... Анисья подскочила с колотящимся сердцем. - Стёпа! Перед ней, опираясь на палку, стоял муж. Худой, почерневший и обросший, но это был он. - Живой! - Анисья бросилась к нему, они обнялись. - Похоронку прислали, а ты живой, слава богу! - Живой пока. Но...не жилец я. Доктор сказал заражение началось. Анисья только теперь увидела что ноги Степана обмотаны окровавленными бинтами. - Матерь Божья, царица небесная! Да как же тебя отпустили больного? - Осколки попали. Без памяти сколько-то времени был...Я и сейчас будто сплю...Очень хотел тебя увидеть напоследок. - Давай-ка на кровать ложись, я посмотрю...Сейчас воды тёплой принесу.Метнулась к печке за горшком с водой, принесла чистую старую рубашку на бинты. - Промою, перевяжу, утром за доктором сбегаю, - сказала Анисья. Глядь, а кровать-то пустая. Не поверила глазам своим, ощупала перину, обошла избу, в сенях посмотрела, во двор вышла. Побежала по дороге с плачем и причитаниями. Соседки видели в окна и вздыхали : "Мается, голубушка. Спаси и сохрани, матерь божья, заступница!" Утром Анисья спрятала серый казённый конверт в горку с посудой, и сказала Ванятке, чтобы плохого не думал. Жив отец, она сердцем чувствует.Занимались делами, которых всегда много было, рубили капусту, солили огурцы в бочонках. - Отец любит с картошкой, нужно побольше припасти. Вдруг к Рождеству вернётся?Ванятка поддакивал, пряча глаза. Собрали рябину - это знатное угощение на зиму. Хоть в чай клади, хоть в пироги - вкусно, как с изюмом! А время шло, ни писем от Степана, ни его самого. Прошла зима, миновало лето, осень настала, снова зима завьюжила. И всё равно ждёт Анисья мужа домой. Сидели как-то за столом, обедали щами с капустой, да ржаным рыбным пирогом. Вдруг сани возле дома остановились, свалился кулем с этих саней солдат. Пополз к дому, опираясь на руки...ног у солдата не было.Анисья ахнула и поспешила навстречу, не набросив шубейки. - Вот я теперь какой, Аниса...Не помер... - Да ты что, Степан! Жив, слава богу! - Думал помру - не помер. В богадельне больше держать не хотят. Обуза я теперь тебе, Анисьюшка, - заплакал Степан. - И думать такое не смей! Давай-ка подсажу... Смеясь и плача Анисья помогла мужу взобраться на крыльцо и пройти в дом.За столом засиделись за полночь при свете керосиновой лампы. Степан курил, рассказывая о своих мытарствах. Анисья утиралась передником. - В себя почти не приходил...Пригрезилось однажды, будто дома я, в своей избе. Темно, только лампадка горит. Ты лежишь на кровати одетая, не спишь...Только и успел обнять тебя, как всё пропало, очнулся. А там доктор сказал: резать, иначе сдохнешь... Анисья плакала и повторяла: - Жив, и слава богу, как хорошо-то, Господи......Полночь.... via

ПЛЮШКИ И ОПЛЕУШКИ.... Возвращались как-то из детского сада, Никита маленький ещё был, года может четыре. Были у нас с собой цветные мелки, и мыльные пузыри, мы всегда какую нибудь ерунду по дороге покупали. Поднимаемся на пешеходный мост через железнодорожные пути, и тут нам приходит в голову великолепная идея - попускать с моста мыльных пузырей. С моста, докладываю, пускать мыльные пузыри значительно эффектней, чем с земли. Внизу две платформы, одна совершенно пустая, на другой приличная толпа народу в ожидании электрички на Москву. Подходит электричка, народ загружается, "Осторожно, двери закрываются, следующая станция Клязьма!", электричка отходит, я смотрю, как наши пузыри, подхваченные потоком, летят вслед уходящему поезду, и вдруг замечаю, что почти в самом конце опустевшей платформы стоит ребёнок. Издали даже не очень понятно, мальчик или девочка. И главное - ни единого человека кроме нас троих в пределах видимости. - Пойдём-ка, дружище, посмотрим, что за дела. - говорю я Никите, беру за руку, и мы идём вниз. Такое бывает, детей забывают в транспорте и на остановках, теряют в супермаркетах и парках. Сам однажды три дня жил у дежурной по вокзалу, когда мои родители отстали от поезда, в то время как я спокойно спал себе в купе. Всяко случается. Спускаемся на платформу, стоит девочка, возраста примерно Никиты, плачет. Подходим осторожно, чтобы не напугать, присаживаемся неподалёку. - Ты что плачешь? Рыдает, молчит. - Уехали, а тебя забыли? Кивает. - Ты с кем была? Рыдает, молчит. - С мамой? Кивает. - Не плачь, мама сейчас вернётся. Рыдает. - Можно мы тут с тобой посидим? Кивает. - Ты добрая девочка. А мы из садика едем. Ты в садик ходишь? Кивает. - Здорово! Смотри, что у нас есть. Смотрит, размазывая слёзы по щекам. - Пузыри и мелки. Ты что выбираешь? Выбор пал на мелки. Мы познакомились, галантно представившись друг другу, достали салфетки, вытерли слёзы, носы, и все втроём стали рисовать прямо на перроне. Для начала, конечно, обсудили сюжет будущего полотна. Умело манипулируя детским сознанием, я привёл их к мысли, что рисовать мы будем парусник. Дело в том что художник из меня не очень. И единственное, что я действительно умею рисовать - это прекрасный трёхмачтовый парусник. На фоне конечно моря, солнца, неба, и чаек. Мы договорились, что я рисую корабль, Света (так звали девочку) рисует солнце и облака, а Никита рисует чаек. Мы разобрали мелки, и с энтузиазмом стали ползать по перрону, очерчивая границы будущего шедевра. Мимо прошла электричка, но на ней никто не приехал. Девочка так увлеклась рисованием, что на электричку даже не обернулась. Надо сказать, что солнце у неё получилось отлично, чего не скажешь про чаек. Чайки у Никиты больше напоминали куриц. Мы обратили его внимание на сей сомнительный факт, на что Никита резонно заметил, что чаек он никогда в жизни не видел, а куриц он видел у бабушки в деревне, поэтому ничего странного в том, что чайки у него похожи на куриц, нету. И если у кого-то его чайки вызывают сомнение, то пусть он их сам и рисует, а Никита с удовольствием будет рисовать волны. Чаек никто рисовать не хотел, и мы тактично согласились, что чайки это по сути те же курицы, только морские. Короче, мы рисовали, смеялись, и болтали. Прошло примерно полчаса, я как раз дорисовывали бушприт, когда со стороны Москвы показалась очередная электричка, и я подумал, - если и на ней за девочкой никто не приедет, то придётся звонить в милицию, и вести детей домой. Потому что вечерело, становилось зябко, Никита был голодный, да и девочка явно тоже. Когда электричка отошла, я увидел бегущую по перрону женщину. Она бежала и смотрела в нашу сторону. "Ну, слава богу!" - подумал я. Женщина пробежала по мосту, спустилась, и уже не бегом, а просто быстрым шагом направилась к нам. - Смотри! - сказал я девочке. - Это не твоя мама? Та подняла голову, радостно крикнула "Мама!!!", раскинула руки, и кинулась навстречу. А вот дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Вместо того чтобы подхватить ребёнка на руки, женщина наклонилась, что-то зло ей сказала, и вдруг отвесила такой силы шлепок по попе, что ту аж подбросило. Потом выдрала у неё из рук мелок, бросила на асфальт, и потащила девочку по перрону прочь. Мы стояли и молча смотрели вслед, слегка шокированные таким поворотом сюжета. Я боялся, как бы Никита не расплакался. Но он вдруг поднял голову, посмотрел на меня, и выдал наверное слышанную где-то фразу: - Вот так нифига себе! Ждали плюшек, а получили оплеушек! Потом мы, уже без особого настроения, дорисовали парусник (все дела надо доводить до конца), собрали вещи, и пошли домой. Никита, который обычно тарахтит без умолку, задумчиво молчал. Я тоже не особо знал что сказать. Так молча, каждый думая о своём, мы и дошли до дому. * * * Сколько лет прошло, а история эта нет-нет да и выплывет из памяти. Особенно когда бывает прилетит, а ты ни сном ни духом, откуда, за что, и почему. Только хлопаешь растерянно глазами, и повторяешь - "Вот так нифига себе! Ждали плюшек, а получили оплеушек!" Как-то так... Ракетчик

Сегодня на Коктебельской... Одинокий коник ждёт своего хозяина....

Когда шутили без слова ...опа...

Вот такие две кучки пришлось за три дня перекидать. Одна - сырые, аж перчатки мокрые были, а вторую сухих из сарая и обратно. Получилось три ряда дров по три метра длиной и 190 см в высоту.

Вчера на Новой Риге 752 с клубной рамкой обогнал нас. Мы на Ларгусе были, обклееные по кругу. Может просто не обратил внимание на другую модель. Но всё равно - Привет!

На одном , тоже авто форуме, выложил эту же информацию. Сразил отзыв одного ....: Долго и нудно написано! Вот так.

Мне с десяток таких на халяву досталось. Одно разбилось на МКАДе в районе Митино в октябре в дождь и грязь. До Водного назад доехал, но долго отмывался от грязи. А второе разлетелось на Маяковке в минус 25. Тоже до Водного добрался по пробкам, но из машины меня выковыривали почти как персонажа "Особенностей национальной охоты", которого плотом расплющило. Водку в пасть заливали точно как в него. После этого случая сталинит продал и купил нормальное стекло.

Алмаз Джарбулов 17 апреля 2016 г. Полезно знать каждому! Когда дети тонут, взрослые, как правило, находятся рядом и не догадываются о том, что ребенок умирает. Капитан спрыгнул с мостика, будучи полностью одетым, и быстро поплыл. Как бывший спасатель, он не спускал глаз с жертвы, направляясь прямо к паре отдыхающих, плавающих между лодкой, поставленной на якорь, и пляжем. «Мне кажется, он думает, что ты тонешь», - обратился мужчина к своей жене. Они играли в воде, брызгаясь друг в друга, и она время от времени вскрикивала, но теперь они просто стояли на песчаной отмели по шею в воде. «У нас всё в порядке, что же он делает?» - спросила она с некоторым раздражением. «У нас всё в порядке!» - закричал муж, помахав рукой спасателю, но капитан и не подумал остановиться. «С дороги!» - закричал он, проплыв между изумленными владельцами лодки. Прямо за ними, всего в трех метрах от отца, тонула их девятилетняя дочь. Когда капитан вытащил ее из воды, она расплакалась: «Папочка!». Как капитан, находясь в 15 метрах от отдыхающих, понял то, чего не смог понять отец, находясь всего в трех метрах от тонущей девочки? Когда человек тонет, он не издает резкого и пронзительного крика о помощи, как считает большинство людей. Капитана научили распознавать утопающих профессионалы и многолетний опыт. С другой стороны, отец девочки почерпнул информацию о том, как выглядит утопающий человек, из телевизионных программ. Если вы проводите время на воде или на берегу (а это время от времени делают все), вы должны убедиться в том, что вы и окружающие вас люди знают, по каким признакам можно определить, что человек тонет, еще до того как войти в воду. До того как девочка со слезами закричала: «Папочка!», она не издала ни звука. Как бывший спасатель береговой охраны, я не был удивлен этой историей. Когда человек тонет, это редко сопровождается какими-либо звуками. Размахивание руками, брызги и крики, к которым нас готовит телевидение, встречаются в реальной жизни крайне редко. «Инстинктивная реакция утопающего» (Instinctive Drowning Response), названная так доктором наук Франческо Пиа (Francesco A. Pia), это то, что люди делают, чтобы избежать фактического или предполагаемого удушения при погружении в воду. И выглядит она совсем не так, как думает большинство людей. Никакого размахивания руками, брызг и криков о помощи. Чтобы лучше представлять, как тихо и незрелищно выглядит этот процесс с берега, подумайте вот о чем: среди детей в возрасте до 15 лет утопление является второй по распространенности причиной смерти (сразу после дорожных аварий), а из приблизительно 750 детей, которые утонут в следующем году, каждый второй утонет на расстоянии не более 20 метров от своих родителей или других взрослых. В некоторых случаях взрослый даже будет непосредственно наблюдать за тем, как ребенок тонет, не подозревая о том, что на самом деле происходит. Утопающие редко похожи на утопающих, и в своей статье в журнале On Scene, принадлежащем береговой охране, доктор Пиа подробно описывает инстинктивные реакции утопающего следующим образом: 1. «За исключением редких случаев, тонущие люди физиологически неспособны позвать на помощь. Дыхательная система человека рассчитана на дыхание. Речь - это ее вторичная функция. Прежде чем речь станет возможной, необходимо восстановить функцию дыхания. 2. Рот тонущего человека попеременно уходит под воду и появляется над ее поверхностью. Рот тонущего человека находится над водой недостаточно долго для того, чтобы он мог выдохнуть, вдохнуть и позвать на помощь. Когда тонущий человек выныривает из воды, ему хватает времени, только чтобы быстро выдохнуть и вдохнуть, после чего он сразу же снова уходит под воду. 3. Тонущие люди не могут размахивать руками, чтобы привлечь внимание. Они инстинктивно вытягивают руки в стороны в попытке оттолкнуться от воды. Такие движения позволяют им всплыть на поверхность, чтобы иметь возможность дышать. 4. Из-за инстинктивных реакций тонущие люди не могут контролировать движения руками. Люди, пытающиеся удержаться на поверхности воды, физиологически не способны перестать тонуть и совершать осмысленные движение - размахивать руками, постараться приблизиться к спасателям или добраться до спасательного снаряжения. 5. От начала и до конца, пока действует инстинктивная реакция, тело тонущего человека остается в вертикальном положении, без малейших признаков поддерживающих движений ногами. Если подготовленный спасатель не вытащит его из воды, тонущий человек может продержаться у поверхности от 20 до 60 секунд перед тем как полностью уйти под воду. Это вовсе не означает, что человек, зовущий на помощь и отчаянно размахивающий руками, вас обманывает - скорее всего, это приступ паники в воде. Такой приступ далеко не всегда предшествует инстинктивной реакции утопающего и зачастую длится совсем недолго, но в отличие от настоящего утопления жертвы такой паники на воде способны помочь своим спасателям - к примеру, ухватиться за спасательный круг. Когда вы находитесь на берегу или в воде, вам необходимо обращать пристальное внимание на следующие признаки, свидетельствующие о том, что человек тонет: • Голова жертвы погружена в воду, а рот находится у самой ее поверхности; • Голова откинута назад, рот открыт; • Стеклянные, пустые глаза не фокусируются; • Глаза жертвы закрыты; • Волосы закрывают лоб или глаза; • Жертва держится в воде в вертикальном положении, не совершая движений ногами; • Жертва дышит часто и поверхностно, захватывает ртом воздух; • Пытается плыть в определенном направлении, но безуспешно; • Пытается перевернуться на спину; • Может показаться, что жертва карабкается по веревочной лестнице. Поэтому, если человек падает за борт и всё выглядит нормально, не стоит успокаиваться раньше времени. Иногда самым главным признаком того, что человек тонет, является то, что он не похож на утопающего. Может показаться, что он просто пытается удержаться на воде и смотрит на палубу. Как определить, всё ли в порядке? Задайте простой вопрос: «У вас всё в порядке?». Если человек вам хоть что-то ответил, тогда, возможно, ему ничего не угрожает. Если в ответ на свой вопрос вы увидите пустой взгляд, у вас есть всего полминуты, чтобы вытащить жертву из воды. И, родители, запомните: дети, играющие в воде, шумят. Если они перестали шуметь, вытащите их из воды и узнайте, в чем дело.

Скорее всего , времён расцвета кооперативов. У меня знакомый купил колодки передние в те времена. Поменял. При первом торможении сначала машина призамедлилась, а потом даже быстрее поехала. Оказалось в качестве тормозной накладки использовался хорошо замаскированный гудрон.Печати и прочее на коробке были. И здесь, в случае со стеклом, думаю похожее явление.

"Арфы нет, возмите бубен!" - если правильно помню "В бой идут одни старики"

Ну, тогда либо пила (свалил дерево), либо брёвна, либо лопата (выкопал яму под машиной) - в помощь! :))) А как без бубна жить? Скучно!

Начало разговора было - машина в сервисе. Что за сервис без домкрата? И без нормального электрика? Я бы бежал оттуда впереди собственного визга.

Она стояла перед классом, Всех поприветствовала сразу, Взглядом окинула детей, Весь класс был очарован ей. Учитель речь произнесла, Что рада видеть всех она, Что одинаково всех любит, Любимчиков иметь не будет. Ее слова неправдой были. Был в классе тот, что не любила. В грязнрй одежде, тихий мальчик, Сидел за партой, в комок сжавшись. Он плохо пах, был нелюдим, Сидел за партою один. Никто с ним в классе не дружил, Весь класс шестой, о нем забыл. Однажды завуч этой школы Просила дать анализ новый Характеристикам детей И отчитаться перед ней. Взялась руководитель классный За дело быстро, не напрасно. Она «вела» их только год, Но знала всех наперечет. И так мальчонку не любила, Что напоследок отложила. Но как была удивлена, Когда его досье прочла. «Он лучезарный, умный мальчик» - Писал учитель в первом классе. «Все пишет чисто, аккуратно, Учить его всегда приятно» Учитель пишет во втором - «Он лучший ученик во всем. Семью его беда застала, Неизлечимо больна мама» «Смерть мамы потрясла его»- Учитель пишет про него - «Он засыпает прямо в классе, Разбило мальчика несчастье. Друзей не стало у него, На «автомате» он живет»- Прочла.... за мальчика обидно. Вдруг за себя ей стало стыдно. Но хуже и стыднее было, Когда подарки ей дарили На Новый год ученики, С бантом красивые кульки. А тот, что самый нелюбимый, Принес подарок некрасивый. В простой коричневой обертке. Смеялись дети с его свертка. Учитель смех остановила. Воскликнула – Как же красиво! Сиял браслет, его, на ней, В нем не хватало пять камней. Еще там был флакон духов, Не доставало до верхов. Она побрызгала тот час же Духи на шею и запястье. Был мальчик счастлив, улыбался После уроков задержался. Сказал учительнице прямо - «Вы пахнете, как моя мама!» И не одна душа не знала, Как после слов таких рыдала. Ночь не спала, а поутру Стала учить детей добру. Так пробегали день за днем, Он лучшим стал учеником. Учитель всех детей любила, Его же, больше всех ценила. А через год жизнь разлучила, Она теперь других учила. Под дверью класса своего Нашла от мальчика письмо. В письме он признавался ей, Что лучше всех учителей Из тех, что были у него За жизнь короткую его. Через пять лет, опять письмо, Он пишет с колледжа его. А дальше - университет, Лучше ее всё так же нет. Еще прошло немного лет, Стал доктором, теперь, студент, Учителей хороших знал, Лучше ее, он не встречал. А годы шли, он возмужал, Учителя не забывал. Все продолжал ей письма слать, Она ему теперь как мать. В одном письме ей написал, Что свое счастье повстречал. Что скоро свадьба у него. Просил приехать на нее. Чтоб в этот день, счастливый самый Была с ним рядом, вместо мамы. Ее – нет ближе в целом свете. Она согласием ответит. Браслет одела с янтарями С недостающими камнями. Духи купила, его мамы. Пусть будет он счастливый самый. При встрече обнялись они. Родные, он узнал, духи. Эмоций тех не передать - Он обнимал родную мать. А после радости и слез Слова такие произнес: «Спасибо вам за все, что было Что верили, что дали силы. Что нужность чувствую свою Что верю я и жизнь люблю. Что доброте меня учили Вы для меня примером были» В слезах, ответ дала ему Нет, это ты учил добру. Не знала как учить порой Пока не встретилась с тобой. Автор стихотворения Валентина Катюжинская.

Г О П Н И К — Закурить есть? Классический вопрос для тёмного переулка. Ночь уже почти отпустила небо, и неровные штрихи тучек ползли сквозь серо-голубеющее бытие по ветру вместе с мерзкими шлепками дыма заводских труб. Умереть в переулке промышленного района? Весьма "элегантно". По крайней мере, я так думал, глядя на возможную причину появления невинно убиенных душ в чистилище. Если, конечно, души этого города можно хоть как-то назвать невинными. Обычный гопник, каких поискать — твидовая серая восьмиклинка, синие спортивки в полоску и классические носатые туфли, сверкающие в софите слабых уличных фонарей. Барсетка под локтем, руки в карманах. Довольно мощной комплекции. Учитывая нынешних холёных мальчиков в узких трико, шныряющих обычно по улицам, данный представитель выглядел довольно древним — сразу вспомнились архивы формата флоппи дискеты и VHS-эпоха. — Мне повторить вопрос? — прозвучало совершенно не грубо и с интересом. — Секунду. Я внимательно посмотрел на гопника: прячась в тени козырька восьмиклинки, на меня смотрело простое скуластое лицо с выраженным (и что удивительно) прямым носом, с тонкой улыбкой бледных губ. А ещё фонарь под глазом. Для такого "Рарного" прикида он был удивительно молод, но глаза... Давненько я не видел этого взгляда. На простом лице очевидно простого на первый взгляд человека отпечаталось что-то болезненно знакомое, бесконечно пустое... — Есть только сигариллы, — ответил я. Иронично. Именно в этот день на работе в честь увольнения коллега подарил мне упаковку шикарных сигарилл Бэквудс — ручная скрутка и великолепный вкус. По крайней мере, меня уверяли в этом. Но, видимо, мне не придётся опробовать это самому. Глаза бандита блеснули в темноте. Шагнув в мою сторону, он убрал руки из карманов — ножа в ладони нет, значит, возможно, отделаюсь только бумажником. Я извлёк из наплечной сумки заветную упаковку и потянул за пломбу, вручая гопнику всю. — Благодарю. — Сказал он мне. Я ослышался? Не похоже. Вместо всей пачки маргинал аккуратно взял одну сигариллу, не задевая другие кончиками пальцев. Затем, снова покопавшись в карманах, паренёк извлёк старенький "крикет" и чиркнул колёсиком, раскуривая. Я удивился второй раз, когда пламя зажигалки было предложено мне. Не долго думая, я вытянул из пачки ещё одну сигариллу и спешно, рвано затянулся, ожидая удара. А может, он решил дать мне закурить напоследок? Хотя, думаю, если бы хотел, то я уже б давно лежал на асфальте. — Хреновый день, да? — Участливо спросил маргинал, и дым едва не встал мне поперёк горла. — Не считая увольнения без аванса и отсутствия перспектив на будущее — вполне нормальный. — Значит, ты никуда не торопишься? — Вскинул бровь мой собеседник, и я кивнул. — Тогда я предлагаю вам увлекательный разговор с последующим распитием портвейна на стадионе. Я окончательно выпал. Впрочем, завтра дел у меня действительно не было. Да и отказывать вежливому психопату себе дороже. На самом деле, рациональное зерно во мне ударилось ростками о крышу, которая давно просела и протекла — ведь когда ещё я смогу побухать в компании гопника? Стадион "Юность". Буквально в двух шагах от старой школы и через улицу от моего дома. Будучи школьником, я проводил здесь много времени на спортивных соревнованиях и просто на уроках физкультуры. Невольно вспомнились тяжёлые футбольные баталии с одноклассниками. Я был жилистым, но меня почему-то ставили на ворота, благо мячи я ловил исправно. А после мы бежали в местный универмаг за газировкой, скидываясь с денег на обед, за что нам влетало. А ещё воровали карбид у химички, которым однажды взорвали школьный туалет... Возможно, я один из немногих в этом городе, кто вспоминает школу хоть как-то более или менее позитивно. И потому я не мог без грусти смотреть на то, что осталось от стадиона: тёмными пятнами по белым полусгнившим доскам трибун тянулись широкие расколы, чередующиеся проломами. От асфальта осталось одно название и неровные островки с проросшими сквозь трещины сорняками, сквозь которые шла полустёртая линия старта. Где-то ближе к центру старые ржавые ворота тонули в большой луже с песочными краями. От турников остались только обточенные коррозией и временем кривые зубья железных прутов. Усевшись на самые ровные и целые лавки в третьем ряду, мы уставились на поле стадиона. Справа из-за густой сирени на нас лукаво выглядывали серые панельные пятиэтажки. По левую сторону утопала в деревьях моя школа, обшарпанная и такая родная. Привычно горел свет на первом этаже. — Серёга, можно Серый, конечно же. С этими словами Гопник протянул мне руку. — Михаил. И можно на ты. Я ответил на рукопожатие и вдруг увидел, как его рука, освободившись от положенной на скамью барсетки тянется за пазуху. Мгновение, и бутылка портвейна "777" с двумя стаканчиками ставится между нами. Я снова выпал. — Даже и не знаю, что сказать. — Протянул я, пока Серёга плавил пластик пробки зажигалкой. — Расскажи, что у тебя случилось? — Да нечего рассказывать. Уволили с работы. Мне всё пишет бывшая, которая наставила мне рога с год назад. Угнали машину. Ничего особенного. А у тебя что? Не часто меня НЕ грабят гопники, а уж поить вином. — Ну... Признаться, у меня тоже плохой день. — Как-то вскользь сказал Сергей, разливая портвейн по стаканам. — И что же случилось? — С удивлением для себя спросил я. Отрешённость вкупе с невероятной манерностью маргинала интриговали до глубины подкорки головного мозга. — Я устарел. Вот так вот просто и чётко сказал гопник, пододвигая ко мне пластиковый стаканчик с портвейном. Я в свою очередь протянул ему сигариллу. Мы затянулись одновременно. — Это как? — Спросил я. — Да вот так... — задумчиво протянул маргинал, — знаешь. Просто однажды выходишь из дома. И понимаешь, что ты какой-то лишний на улицах. — Он вздохнул. — Меня и свои-то не очень принимали, сам понимаешь — надо быть проще и отжимать мобилы. Но это не моё. А сейчас какие-то странные дети, невнятная речь, какие-то шевроны. Помолчав немного, будто собираясь с мыслями, Серёга продолжил: — Даже не знаю... Ты однажды понимаешь, что ты кусочек прошлого в будущем. Как старая фотография, на которой изображено что-то ушедшее, но ценное, дорогое. А все остальные вокруг уже давно флешки. С огромной памятью... Которая набита мусором. И вот эти флешки заменяют новыми флешками. А фото выцветает, рвётся, разваливается под дождём. Так и я... Разваливаюсь. Хотя что поделать, я же быдло, ёпта. Вечно молодой, вечно пьяный. С этими словами гопник усмехнулся. Мне оставалось только заворожённо слушать. Он говорил о себе, но без эгоизма. Совершенно. Я узнал, что он поэт. Пожалуй, только я могу похвастаться тем, что я пил на стадионе с гопником, и... Он декламировал мне свои стихи... "Как Данко в тоске предсмертной Несём своё пламя мы в сердце Мы сделать желаем бессмертной Память за старою дверцей И многогранна та старая память Что слайдами фото старинных Норовит всё сгореть иль растаять, Лишая картинок тех дивных И нет уже многих ведь рядом Тех, кто был, или не был С кем ты встречал звездопады, И видел снов своих небыль. Вопреки мы храним в алтаре Декаданс душных воспоминаний Ведь отсутствие их в голове... Вызывало бы больше страданий". *** Дни пролетали довольно незаметно. Вскоре я нашёл новую работу. Рутина почти затянула меня, но я помнил: мы условились встретиться сегодня в одиннадцать на том же месте. Прихватив на этот раз пачку обычных сигарет "Тройка", я спешно вышел к стадиону, но по дороге возле школы в кружке фонаря я обнаружил толпу местного "нового" пацанья, обступившую кого-то. Судя по короткому вскрику — девушку. Я прибавил газу, с ходу громко оповещая о своём присутствии: — Ребятки, весна в голову ударила? Компания развернулась. Четверо. Малолетние щенки. Худые ноги в зауженных трико и широкие на вид корпуса в бомберах. Чёлки и нашивки. Ребята быдловато выкатили вперёд губы, растянутые в глуповатой мерзкой ухмылке, и следом на меня посыпались вопросы: — Слыш, дядь. А ты герой, да? Шмот дашь поносить? Кожанка топчик прям. — А заработать пробовал? — Огрызнулся я, стараясь отвлечь компанию на себя, чтобы девушка имела хоть какие-то шансы на побег. Подавая ей незаметный знак глазами, невольно заметил ладную миниатюрную фигурку и аккуратное личико, обрамлёное светлой чёлкой. Девушка застыла на месте, будто вкопанная, но мой план удался, и четыре "мушкетёра" начали обступать меня, в руке одного из них блеснуло лезвие ножа... Синее пятно метнулось откуда-то из темноты в круг софитов, снося одного из нападавших. Стараясь не упустить возможности, я двинулся вперёд, выписывая ногой под дых подстрекателю. Главаря с ножом тем временем ронял об асфальт столь вовремя появившийся Серёга. Первый лежал в нокауте. Второго и третьего мы хорошенько отпинали, но главарь к сожалению успел сбежать. — Хы. Знай старую школу, ёпта! — Заключил Серёга. Оставив мне номерок телефона то ли для приличия, то ли ради интереса, девушка скрылась за поворотом. Мы же направились на стадион, на этот раз выбрав угол в тени, чтобы в случае возвращения подростков с подкреплением не отсвечивать. — Ты уж звякни ей, не зря же писала. — Гыгыкнул маргинал, протягивая на этот раз одну баклашку "Шахтёрского" десятипроцентного светлого пива. Жёсткое пойло, осмелюсь доложить. — Мне кажется, ты заслужил это право больше, чем я. — Усмехнулся я. — Поверь, не охота. Да и ты первый начал геройствовать. — Но разносил-то ты. — Заключил я, отхлмордав из бутылки, протягивая хрустящую пластиковую баклашку обратно. — Мне оно, не нужно, правда. — Отмахнулся бандит. — А что, у тебя уже есть кто-то? — Спросил было я, о чём сразу же пожалел. Сергей едва заметно помрачнел, и печаль отразилась во взгляде чуть сильнее: — Есть, вернее. Была. — А сейчас... — любопытство во мне победило вежливость, — она... — Ушла. — И почему же? — Я быдло, Миха. Забыл? Серёга улыбнулся неожиданно ярко и позитивно, сверкнув глазом. Я вздохнул, непонимающе мотнув головой. Звёзды мотало по небу меж облачных прослоек, осеняя обсидиан ночи тусклым фонарным светом. Порывы тёплого ветра мотали летнюю пыль по стадиону почти что кругами, стравливая потоки в битве маленьких ураганчиков. Стадион старел, казалось, с каждым днём, обращая краску и покрытие металла в прах, ломая доски скамеек. — Я не понимаю. Серёг. Ты пишешь прекрасные стихи. Ты думаешь, как никто на моей памяти. Почему ты так говоришь о себе? Этот чёртов гопник улыбнулся, затянувшись. Отведя взгляд от неба, он прикрыл глаза, пустив облако табачного дыма в воздух: — Да потому что я незабываемый созидатель, знаешь. Хмыкнув, он продолжил: — Жизнь как поезд. Офигенный такой поезд. И у каждого своя станция, понимаешь? А Бог типа начальника состава. Или машинист, как хочешь... А я опоздавший. Который бежит по перрону вслед за составом с матами жуткими. А денег на новый билет нет. И есть смутный шанс попасть на следующий поезд по старому билету... Крайне смутный, и знаешь... — М? — Вопросительно хмыкнул я, затягиваясь последней сигаретой. — Я не могу сказать, что всё было плохо. Я удачно отучился в школе. Я... Сносно закончил училище. В семье было всё более-менее. Ноженщина легкого поведения... Горечь в его голосе пронзила новой нотой, а я замер, впервые услышав от него матерное слово. — У меня всю жизнь ощущение, что я — тот самый единственный опоздавший. Вечно молодой. Вечно пьяный. Мне осталось молча похлопать друга по плечу, вручив ему оставшееся пиво. *** С Анной (той самой девушкой) у меня начало налаживаться интересное общение, переросшее в нечто большее. Она оказалась тренером в одном спортивном зале. В котором ей иногда не очень везло сталкиваться с теми самыми ребятами, которые решили подкараулить её в переулке в надежде залезть под спортивную форму. Гопник уговорил меня записаться к ней на тренировки. Таким образом я стал ближе к Анне, Анна стала дальше от мелких похотливых щенков... А Серёга вскоре получил шикарную резную трубку и пакет махорки. Впрочем, счастье длилось недолго. На этот раз толпа юных мстителей ждала нас за ближайшим поворотом от зала. Я уговорил её убежать. И это помогло мне спокойно пережить избиение ногами в дешёвых кроссовках. Только куртку жалко, а так. *** — И ты, попка, молчал, да? Я сидел за столом, когда дверь открылась. В проходе с бумажным пакетом под локтём с великой укоризной во взгляде на меня смотрел Сергей. Из-за его плеча виновато смотрела Анна. Я только выписался из больницы, потому отдал ей копию ключей, чтобы поливала фикус по имени Андрей. — Да ладно, всего недельку полежал с сотрясением лёгким. — Ань. Можешь, пожалуйста, выйти? — На удивление тихо попросил Сергей, и девушка вышла, закрыв за нами дверь. — Я тут тебе фрукты принёс, там... И ещё кое-что. С этими словами маргинал вытащил из пакета промасленый газетный свёрток, и грохнул его на стол. — Я знаю — у тебя скоро юбилей. Я с интересом начал разворачивать странички "Спортивных новостей" и замер. В груди похолодело — передо мной лежал старенький видавший виды пистолет ТТ. — Полный магазин. Маслят могу ещё подсыпать потом. Номера сбиты. Если что, выбросишь и никто ничего не сможет сказать. — Гордо заявил Сергей. — Ты охренел? — Очень тихо спросил его я. — Это на случай, если меня рядом не будет. Ну, если не хочешь, я его отнесу и спрячу под лавочку, где мы сидим. А по поводу ребят этих... Гопник посуровел: — Я одного из них в больницу отправил в качестве предупреждения. Братвы может у меня и нет, но я один целой бригады этих щенков стою, понял? — Спасибо. — Мягко улыбнулся я, пожимая другу руку. *** Неделю подряд тревога не покидала моё сердце. Встреча была назначена. И снова я иду к стадиону. Уже издали на нашей лавочке я замечаю сгорбившуюся фигуру Серёги и машу рукой. Он не отвечает. Я ускоряю шаг, насколько это возможно хромому человеку, едва не споткнувшись, взлетаю по лестнице трибун стадиона. Дотрагиваюсь рукой до плеча друга — спина отклоняется назад, и на меня смотрят стеклянные глаза. И до боли знакомая улыбка будто ещё шире. Ещё счастливее. Рассвет, скорая. Одно ножевое. Прямиком в сердце. Следствие встало — закон уснул. Но проснулась справедливость. Вернувшись на наше условное место, я бережно сдвинул опустевшую рюмку и кусочек чёрствого хлеба в сторону, отдирая доску скамьи, стараясь не порвать перчатки. Там, в темноте лежал заветный газетный свёрток. Компания уродцев не заставила себя долго ждать. Они караулили меня возле школы, ехидно посмеиваясь: — Ну что, гопозавра прибили, ага. Ты пришёл друга поддержать? Компания засмеялась. Всё те же четыре урода. Ладони дотронулись до козырька восьмиклинки, надвигая козырёк на глаза. Серёг... Спасибо тебе за второй магазин. В два шага сократив расстояние меж нами до метра, я вскинул пистолет, целясь в лицо когда-то убежавшему от нас главарю, и давлю на спуск... *** Звонок в дверь подобно упавшему на голову снегу всполошил меня, и я чуть не свалил на пол кастрюлю с варившимися пельменями. На пороге стоял наш участковый. Всё-таки я вне подозрения? — Чем обязан? — Спросил я, рукой закрывая дыру на футболке. — Следствие закончилось, и я хотел бы передать вам кое-что из вещей друга. По крайней мере, ваше имя на этой записке. В мою руку лёг клочок жёлтой клетчатой бумажки, испачканный кровью в уголке — лежала под сердцем, видимо. Попрощавшись с участковым, я закрыл дверь, сполз по стене на пол, и, развернув бумагу, не сдержал скупых слёз и улыбки. Типичный Серёга. Не плачьте по мне, я проснусь. Здесь я лишь спал, и тем паче, Где-то так, или иначе Мира иного коснусь Я ничто — я забытый бродяга Бумагу марали стихи И там, где остались грехи Как плоть сгниёт та бумага Я вечно юн — не скорбите по мне И пьян — поминать уже поздно Запомните только те звёзды Что показал вам во сне Встречу тех, с кем был, да и не был Вспомню то, что я здесь позабыл Пусть труп мой остыл Но на поезд успел я — он уже отбыл Не плачьте по мне, я проснусь. Здесь я лишь спал, и тем паче, Где-то так, или иначе Мира иного коснусь. ©CHILLOUT STORY

Они ужо давно переехали на Дорожную 25. Я у ребят и икса и ларгус обслуживаю. Доволен очень.

Ну, тогда, Земляк, Чек инджин - в полном Вашем распоряжении. Дорожная , 25.

"Далеко" откуда?

ПОЛУЧИЛОСЬ Андрей открыл глаза и яркий день навалился сразу же, одновременно и светом, и звуками и запахами, и какими-то обязательными предстоящими делами. При чем все дела обещали быть не приятными. «Ну нееет! Только не сейчас! Давайте попозже!» - мысленно заканючил он, неизвестно к кому обращаясь, и натянул одеяло на лицо. Сладкая, уютная темнота радовала больную голову, и одновременно позволяла хотя бы на время забыть о всех своих заботах. Вот так лежал бы, кажется, вечно, и что бы ни одна своло… - Андрейка!! Вставай!! – веселый, до боли знакомый голос прозвучал из кухни. Андрей мгновенно сел, сбросив с себя одеяло и прислушался. Он широко открыл слипшиеся ото сна глаза, весь превратившись в слух. В квартире было тихо, и только из-за открытого окна доносилась мелодия группы Modern Talking. - Показалось. – облегченно произнес он вслух через несколько секунд, и снова откинулся на подушку. - Андрейка! Я тебе бомбочек напекла! Вставай живее! Андрей почувствовал, как холодная испарина покрыла лоб. Он был уверен, что на этот раз ему не показалось. Но как?! Кто там на кухне?! «Бомбочки». Он не слышал этого слова много лет. Так в детстве, в его семье называли запеченные шарики из теста, со сладкой начинкой, чаще всего из вареной сгущенки. В магазинах это блюдо называлось «орешки», и Андрей давно позабыл про это слово – «бомбочки». Но, черт с ними с бомбочками. И даже черт с фактом, что кто-то кричит из кухни в его пустой холостяцкой квартире. Главное – голос! Андрей готов был поспорить на свою новенькую Бэху: этот голос принадлежал его бабушке, Лидии Николаевне, которой не стало 12 лет назад. Андрей не верил в мистику, в привидения, экстрасенсов и прочие штучки. «Нет, так не бывает. Бред какой-то. Эта грвеликолепная работа меня доконает. И… надо с вискарем завязывать, похоже» - с этими тревожными мыслями он повернулся на бок, лицом к стене, и обомлел. Перед лицом, вместо поклеенных пару месяцев назад дорогущих шелковых обоев, был старый ворсистый ковер красно-коричневого цвета. Андрей поразился не столько наличию ковра, сколько тому, что это был за ковер: такой же точно ковер, какой висел у него в детстве у кровати. Каждый элемент узора, был выучен наизусть за те вечера, когда ему было скучно, и он бесконечно водил пальцем по линиям, перед тем как уснуть. Он знал, что в середине изображен коричневый олень с белым брюшком и огромными ветвистыми рогами. Андрей чуть приподнял голову и мысленно перекрестившись открыл глаза. Олень был на месте. Он смотрел на Андрея с укором, слегка наклонив голову. «Да что ж за херня-то происходит?!» - не в силах больше терпеть, он решительно откинул одеяло и встал на пол. Что-то было не так. Андрей даже не понял сперва – что именно. Догадки стали посещать его, когда он посмотрел вниз, и не увидел ни привычного уже животика, ни волос на груди. Оглянувшись вокруг, как затравленный зверь, в самых плохих предчувствиях, Андрей обнаружил в углу комнаты шкаф, на внутренней стороне дверец которого (он точно знал!) были зеркала. Шкаф был мгновенно открыт, и Андрей уставился на свое отражение. В комнате было тихо. Слышно было тиканье больших настенных часов с маятником. На улице допел свою песню Дитер Болен, и послышались позывные «Маяка»: - Пи. Пи. Пи. Пииии. Говорит Ленинград. В Ленинграде 9 часов утра. Передаем утренний выпуск Известий… Андрей не в силах был оторваться от собственного отражения. Из зеркала на него смотрел несомненно он сам, но в помолодевшем лет на тридцать виде. Худой, взлохмаченный мальчишка лет 10-12 не больше. Именно таким он видел себя на фотографиях того времени, когда открывал свой старый фотоальбом. - Что. Черт. Побери. Происходит. Что. Это. За. Херня. – он монотонно повторял эту фразу вслух, и не отводя взгляд от отражавшегося в зеркале пацана. - Так. Стоп. Это не похоже на сумасшествие. И это точно не сон и не галлюцинации. Что тогда? Не знаю. Что делать? Не имею понятия… - Андрей! Сколько можно тебя ждать? Он повернул голову в сторону двери. «Ну, вот сейчас все и выясним. Наверное…» Быстро натянул на себя тренировочные штаны и майку, валявшиеся на стуле у кровати, и решительно пошел на голос. Он уже не удивлялся что это была не его квартира, а квартира его детства, его родителей. Он узнавал все мельчайшие подробности, казалось, уже давно забытые – от выщерблинки на обоях (от его перочинного ножика) до запахов и скрипа паркета под ногами. Вот дверь, коридор, а вот и кухня. У плиты стояла бабушка в стареньком засаленном переднике. Что-то шипело на сковороде. - Бабушка… - прошептал Андрей, и не в силах больше ни о чем думать, подскочил и обнял ее, изо всех сил вцепившись в ее передник. Вид любимого человека, которого он не видел много лет, выбил все логичное и разумное из головы. Андрея просто переполняли эмоции, но он ничего не мог с собой поделать. - Ну ты что это придумал?! – бабушка потрепала его по голове. – Марш в ванную умываться, и к столу бегом! Тебе же в школу еще! Андрей помчался в ванную. Та самая старенькая стиральная машина в углу, то самое зеркало на стене. И та самая, синяя зубная щетка. И конечно же, зубной порошок, в белой пластмассовой коробочке, вместо пасты. Наскоро закончив с утренней гигиеной, Андрей помчался на кухню, не в силах подавить свой щенячий восторг и начать мыслить рационально. Влетев на кухню, он снова хотел обнять бабушку, но застыл на пороге, онемев. За столом сидела мама, и пила чай из своей старенькой, давно и не опасно треснувшей чашки с нарисованным корабликом. - Мама! – Андрей не мог подобрать слов – Ты… ты… Он хотел сказать «такая молодая», но не осмелился. Маме и правда, на вид было не больше тридцати. - Ну что «я»? Ты себя нормально чувствуешь? - У него с утра прилив любви какой-то случился! – прокомментировала бабушка от плиты. - Сына, у тебя все хорошо? – мама лукаво и насмешливо смотрела на него. - Да! Как-будто. Хотя, не совсем. Но я не знаю, как объяснить… - Ладно. Что с математикой у тебя? Ты помнишь, что сегодня контрольная? Готов? Андрей сел на угол табуретки напротив мамы, и подперев кулаком голову молча смотрел на нее. Мысли путались. Математика. Мама. Бомбочки. Ему было уютно и хорошо, но он понимал, что происходящее мягко говоря необычно. - Мама, ты очень хорошо выглядишь! Правда! Бабушка ухмыльнулась, с любопытством повернувшись ко внуку. С ним явно что-то творилось. Она перевела взгляд на невестку. Та еле заметно улыбалась - Спасибо, сын! – а раньше что? Плохо выглядела? – мама пыталась перевести все в шутку, но было видно, что ей приятны слова Андрея. - Мама… а ты… давно у онколога была? В кухне воцарилась тишина. Обе женщины смотрели на Андрея с неподдельным удивлением, и даже опаской. Мальчик так же неподвижно сидел, подперев голову ладонью и в не отрываясь смотрел на маму. Первой вышла из ступора бабушка: - Ты что такое говоришь-то?! Ты хоть знаешь кто такой онколог?! – в ее голосе чувствовались нотки недовольства. – Ишь! Разумничался с утра! - Андрюша, ты почему спрашиваешь? Ты это к чему? – пришла в себя мама. Андрей молчал еще некоторое время. - Да я… просто. Просто спросил. Что, и спросить нельзя? – как–то по-детски попытался оправдаться Андрей, но тут же взял себя в руки, встал, и серьезно посмотрел маме в глаза: - А ты сходи. Хорошо? Просто сходи. Это же не трудно, правда? – развернулся, и пошел к себе в комнату, крикнув уже из коридора: - Что мне там, в школу надо, говорите? Хорошо, я пошел в школу! – он высунул физиономию из-за угла в кухню: - Во сколько первый урок у меня, кто знает? - В 10:15… - растерянно протянула мама. – Ты что забыл? - Вспомнил, вспомнил! - пробурчал Андрей, и ушел одеваться к себе. В кухне повисла пауза. Бабушка сосредоточенно смотрела в сковороду, а мама на узор скатерти. Наконец, она молча встала, и тщательно вымыв свою кружку в раковине, поставила ее на сушилку. – Все, я побежала! Уже опаздываю на работу! Всем до вечера! Отец обещал сегодня пораньше прийти! - Да-да… хорошо. – бабушка растерянно посмотрела ей вслед. – Хлеба купи! В 10:00 Андрей вышел из дома во двор. На нем была школьная темно-синяя форма, единственная белая рубашка, которую он обнаружил в шкафу и пионерский галстук, который он с непривычки завязал правильно только с третьей попытки. - Соловьев, а что за праздник? – насмешливый голос остановил его и заставил обернуться. Сзади догонял Серега Захаров – школьный приятель Андрея, которого он не видел много лет. Их пути разошлись в восьмом классе, когда семья Сергея переехала в другой конец города. - Здорово, Серый! Какой праздник? – Андрей был рад его видеть, с любопытством вглядываясь в непривычно юное лицо друга. - Ну вон – рубашечку белую нацепил! – Сергей подбородком показал на странный наряд товарища. Сам-то он был в темном стареньком джемпере под форменным пиджаком. Только тут Андрей понял, что слегка ошибся с выбором одежды. Он инстинктивно искал в шкафу почему-то именно белую рубашку. Наверное, потому что именно такой образ остался у него в голове о советских школьниках, и он считал, что нужно именно так, и никак иначе. - Просто остальное мама постирала. – на ходу сочинил он самое тупое оправдание и попытался перевести разговор. – К математике готов? Там что? Контрольная? - А то ты не знаешь! Вроде, готов, но не уверен. Может получиться списать? У Верки, а? Как думаешь? - Посмотрим… Давай, шевели батонами, опоздаем! - Чего? Чем шевели? – Сережа смотрел на друга недоверчиво - Чем хочешь шевели! Пошли быстрее! Дальше друзья шли молча, иногда пиная друг другу попадавшиеся на дороге камушки, и размахивая портфелями. Андрей пытался унять вихрь чувств, эмоций и догадок, но у него слабо получалось. Ситуация не поддавалась анализу, и он прекратил попытки. В голове почему-то засела мысль: «откуда позвонить на работу, предупредить, что он задерживается?» Гвалт, крики, и шум ворвался в уши Андрея, как только он перешагнул порог школы. Все куда-то бежали, что-то орали, и вообще, вели себя мало адекватно на первый взгляд. Андрей с Сергеем прошли в гардероб, повесили на вешалки пальто, и переобулись в сменку. - Что у нас первым уроком? - Литература… - недовольно проворчал Сережа. – сейчас начнется опять эта муть… Муть и правда началась с первых минут. Прямо с первых слов учительницы: - Открыли учебники на странице 70. Рассказ Твардовского «Ленин и печник». Сегодня устное чтение. После – обсуждаем прочитанное вслух. – Елена Александровна заученной скороговоркой проговорила вступительное слово, и выбрала жертву. – Киселева! Начинай читать! Оля Киселева – первая умница и отличница класса, старательно разложила на столе канцелярские принадлежности, и проговаривая с выражением каждое слово, стала читать: В Горках знал его любой, Старики на сходку звали, Дети - попросту, гурьбой, Чуть завидят, обступали. Андрей не выдержал и громко хмыкнул. - Соловьев! Тебе что-то показалось смешным?! - Нет, Елена Александровна, извините. - Оля, спасибо. Соловьев, продолжай! Андрей нашел нужные строки, начал читать: Был он болен. Выходил На прогулку ежедневно. С кем ни встретится, любил Поздороваться душевно. Андрей не утерпел и снова ехидно ухмыльнулся. - Соловьев! Мне не понятна твоя реакция на прочитанные строки о Владимире Ильиче! Изволь объясниться! - Да… я… - Андрей мялся, не зная какую позицию занять, но ему так надоела неопределенность, что он решил развлекаться по полной программе: - Я считаю, что чушь тут написана, Елена Александровна! - выпалил он. В классе повисла тишина, все уставились на Андрея. - Что? Что ты сказал, повтори! - Я сказал, что тут написаны глупости. Ну, посудите сами! Ленин в Горках. Там правительственная дача! Какой, к черту, печник?! Там каждый печник, поди, в звании майора был, не меньше. А вот это: «с кем ни встретиться…» Да с кем он там встретиться мог?! С Крупской ночью? С Дзержинским в кустах? Или с Калининым, если только сам его туда вызовет! Да его там охраняли целые отряды НКВД! Первое лицо государства! Вождь революции! Сами подумайте: дали бы ему там по улочкам бродить, и здороваться с кем попало? Я и говорю: чушь! В классе висела такая тишина, что слышно было бьющуюся об стекло, жужжащую муху. Елена Александровна стояла, вцепившись пальцами в край стола, и жадно глотала воздух. Она попыталась совладать с собой: - Ну и о чем же тогда писал Твардовский, по-твоему? – голос ее дрожал. - Я думаю, что тут написано о трагедии русской деревни в двадцатые годы. Твардовский попытался все это скрыть между строк, и я удивлен, как цензура все это пропустила. Всем ведь ясно, что сожрал Ленин деревню, убил он село своей политикой! Индустриализация, коллективизация… Только слова красивые. А по сути – грабеж, голод, смерть. При чем массовая смерть! И Твардовский не мог про это не знать, когда писал эти стихи… – Андрей посмотрел в учебник. – в 1938 году! Он что, тупой был? Нет, конечно! Просто понимал, что если напрямую писать, текст хрен кто пропустит! А он – в лагеря поедет! На Соловки, или в Магадан. Или БАМ строить! Его как раз в тридцать восьмом начали! Знаете, Елена Александровна, что такое БАМ?! Андрея несло. Это была тема его дипломной работы, которую он защитил с отличием, и он готов был беседовать про это часами. - Я… Соловьев, я, конечно знаю, что такое БАМ. Что ты такое говоришь?! Как ты можешь такие вещи говорить вслух, при своих товарищах?! – голос учительницы дрожал, и было не понятно – сейчас она заплачет или наоборот, наорет на него. Она какое-то время сверлила его взглядом, а потом выскочила из класса, хлопнув дверью. В классе было тихо, все с удивлением смотрели на Андрея, пока Женька Садиков не очнулся: - Ну, ты, Соловей, и выдал! Тебя какая муха-то укусила? Ты что мелешь-то?! Рехнулся?! - Дурак просто какой-то! – прокомментировала Катя Смирнова, самая красивая девочка в классе, и демонстративно отвернулась. Все загалдели, и наперебой стали давать оценки поступку Андрея. По отдельным возгласам, Андрей понял, что никто ни хрена не понял из его высказываний. Все просто обсуждают что он сказал «что-то не так», и почему «Елена убежала куда-то». - Да замолчите вы! – крикнул громко Андрей и вышел к доске. – Вот чего вы орете?! Сейчас вернется ваша Елена, ничего с ней не случится. Продышится в туалете, тушь с глаз вытрет, и придет. - Соловьев, что с тобой? – все смотрели на него с неподдельным изумлением. Поведение Андрея было весьма нетипично. - Со мной-то? Ничего. Просто… - Андрей не знал, что сказать одноклассникам, и решил идти до конца. – Просто я знаю больше вас. Намного больше. - Давно ли? – ехидный голосок с задних парт - И что ты такое знаешь, чего мы не знаем? Андрей с тоской оглянулся, в поисках какого-то способа показать им свое превосходство. Он взял мел, и стал писать на доске несложное квадратное уравнение. За пару минут решив его через дискриминант, он с торжествующим видом уставился на класс - Ну?! Видели? - А это, вообще, что ты написал такое? – на второй парте сидел Илья Суворов – победитель межшкольной олимпиады по математике. – Я что-то подобное в папиных книгах видел. Но еще пока сам не разобрался. - А я что говорил?! – Андрей снова схватил мел и с остервенением начал писать новую задачу. – Если уж Суворов не в курсе, то куда мне-то?! Желая произвести впечатление на ребят, он начал выписывать интегральное уравнение, планируя произвести замену переменной и интегрирование по частям. К десятой строке, он чуть не запутался в знаках, немного поплутал с выносом за скобки, но, прикусив губу, и отчаянно вспоминая курс алгебры третьего курса, твердо пробирался к решению. Класс в полной тишине смотрел на своего товарища, покрывающего доску непонятными значками, буквами и цифрами. Елена Александровна тем временем, решительным шагом направлялась в учительскую. Она гневно распахнула дверь, и хлопнув ей со всей силы, упала в кресло, обхватив голову руками. - Лена, что стряслось? – учительница младших классов Мария Евгеньевна участливо посмотрела в ее сторону. - Маша, это невыносимо просто! Соловьев! Пятый «Б». Ушла, чтобы не наорать на него. Дух перевести. Ты бы слышала, что он про Ленина сейчас говорил! Не знаю, где и нахватался! - А что такое? - Да представляешь, коллективизация, говорит - это трагедия русской деревни! Ленин, мол, политический тиран! – Елена Александровна в сердцах ударила ладонью по столу! – Твардовский скрывал от цензуры истину – говорит! Понимаешь ты это?! Пятый класс, Маша! Двенадцать лет ему! Что дальше-то они будут говорить?! Я о таком впервые на старших курсах института задумалась, да и то, тихонько, сама про себя задумалась! И в голову не приходило обсуждать это с кем-то! Так я уж взрослая была в то время! Замужем уж! Учительница истории Ирина Сергеевна, сидевшая в уголке, оторвалась от проверки тетрадей, и с любопытством следила за монологом коллеги. Елена Александровна продолжала: - И ты понимаешь, так грамотно излагает ведь, паразит, как будто понимает что-то! А откуда он, спрашивается, это «что-то» может понимать?! Козявка двенадцатилетняя!! Его солдатики да машинки должны интересовать, а он мне про ужасы тридцать восьмого года вещает! Ирина Сергеевна молча встала, и накинув на плечи пиджак, вышла из учительской. Она подошла к кабинету литературы, и тихонько приоткрыла дверь, замерев у щели. В классе было тихо, и только бойкий голос Андрея Соловьева с энтузиазмом рассказывал: - Ну, жвачки. Ну что жвачки?! Ну, какая это ценность? Это сегодня их нет. А представьте себе, что у каждого первоклашки жвачка в кармане лежит – хоть мятная, хоть апельсиновая. Любая. И нет никакой ценности в этих жвачках! Вы лучше думайте про будущее свое! Про выбор профессии! Вот что важно! На этом сосредоточьтесь, а то так и будете как Игореша Кесаев из «В» класса – сигаретками фарцовать! Это я точно знаю! - А про нас знаешь что-то? – настороженный голос из класса. – Кем мы станем? Ирина Сергеевна открыла дверь чуть шире, и заглянула в класс. - Ну, не про всех. – продолжал Андрей. – Сережка программистом станет, например. - Кем?! - Это… ну… как сказать-то вам? Узнаете в общем. Нормальная работа! А Катька Смирнова будет манекенщицей. В одних трусах будет перед мужиками ходить, и по телевизору ее показывать будут! Дружный хохот в классе и красное лицо красавицы Кати дали понять Андрею, что это слишком. Он оглянулся, и замелил Ирину Сергеевну в дверях - Соловьев! – она зашла в класс. – А что за народное вече? Ну-ка за мной иди! Остальным сидеть тихо как мыши! Сейчас Елена Александровна вернется, и продолжит урок. Андрей вышел в коридор вслед за учительницей, тщетно пытаясь вспомнить ее отчество. «Ирина... Ирина… да как же ее?!» Они прошли до конца рекреации, и зашли в кабинет истории. Учительница пропустила его в пустой класс, и закрыла за собой дверь на ключ. Она жестом указала ему садиться, и сама села перед ним. - Ну. И сколько тебе лет сейчас? – ее взгляд буравил лоб Андрея. - Эээ… мне… двенадцать? - Нет, не двенадцать. Я не это имею ввиду. На самом деле тебе сколько? 30? 40? 50? Андрей недоверчиво смотрел на нее, не зная, что сказать. Наконец, она не выдержала: - Андрей. Я знаю, что ты взрослый мужчина. Я знаю, ну… почти знаю, что с тобой стряслось. Нет смысла скрывать. Рассказывай, не трать попусту время. Что у тебя было? Травма? Авария? Клиническая смерть? Что с тобой сейчас в реальности? Андрей недоверчиво смотрел на нее. Он размышлял, как поступить, но понял, что отпираться нет смысла. - Я… я не знаю. Я просто лег спать, и проснулся вот... вот так как есть. Меня все считают подростком. Дома все как в детстве. Он замолчал, не зная, что дальше говорить. - Просто уснул? Хм... необычный случай. Но, бывает и такое, не переживай. Так сколько тебе? - Тридцать шесть. - Понятно. Повезло. Когда семидесятилетние возвращаются, им гораздо сложнее осознать. - Что осознать? Что со мной? Где я? - Ты? Ты в 1985 году. В школе №17. Это класс истории. - Ирина… - Андрей еще раз попытался вспомнить ее отчество, но это было сейчас не важно. - Ира, не ерничай. Если ты что-то знаешь, и что-то понимаешь, то говори! - О! На «ты» перешли. Быстро. - Так ты младше меня! Сколько тебе? Лет 28? 30? - Ладно, не важно. Короче, слушай. Я не знаю, что это такое, и как объясняется, но твой случай не редкий. Только в этом году двое у меня было. И в соседней школе еще один. Тоже ко мне привели. Все на меня как-то выходят в результате. Другие вам не верят. Только я. Семиклассницу, которой на самом деле 52, в клинику неврозов положили. А я вот, пишу книжку про вас таких. – она достала из сумки толстую кожаную тетрадь, и полистала ее. – Тридцать шесть тебе, говоришь? Так... что там у вас... Виндовсы, айфоны, социальные сети... Понятно. Самое мое не любимое время. Скучно у вас там. Безнравственно. Ну, ничего, скоро веселее будет! - А что будет? - А вот этого тебе знать не нужно. Не знаю почему, но я не распространяюсь об этом с вами. Я же все-таки учитель истории. А в историю вмешиваться нельзя. - Почему я тут? Что случилось? - Не знаю. Но это обычно длится 2-3 дня. У кого-то несколько часов всего. Потом вы превращаетесь в обычных детей, и ничего не вспоминаете. Зря ты в классе это выступление начал. На тебя еще пару месяцев как на придурка смотреть все станут. И про Катю зря ты. Это у вас она звезда будет, а сейчас – застыдил девчонку. Впрочем… - она помолчала. – почти все так делают. Истерика такая. Форма протеста. У меня есть теория, что вы тут что-то исправляете. Какие-то ошибки. Но уверенности у меня нет. Ладно. Давай-ка о серьезном поговорим. Какой у вас сейчас курс доллара и евро, подскажи! Ирина Сергеевна взяла карандаш и стала писать цифры под диктовку Андрея, иногда что-то переспрашивая и уточняя. Вечером, Андрей лежал в темноте под одеялом, и слышал, как на кухне разговаривают родители. Они долго обсуждали что-то неважное, пока наконец, не погас свет, и Андрей услышал их шаги в коридоре, в сторону спальни. Через пол часа в квартире было совершенно тихо. В полной тишине, Андрей размышлял над событиями сегодняшнего дня, над причинами и следствиями случившегося. Он встал, и вышел из комнаты. Пройдя через темную кухню, старясь не скрипеть половицами, прошел в прихожую. На ощупь он нашел сумку мамы, на вешалке, между плащей. Расстегнул молнию, и покопавшись внутри вытащил ее записную книжку, где она отмечала предстоящие дела. Он подставил ее под лунный свет, падающий из окна кухни и полистав, нашел последнюю запись. Твердой маминой рукой, было написано: «15.04: 1. Купить капусту на пироги. 2. Узнать про летний лагерь Андрею. 3. Записаться к онкологу.» Андрей положил книжку обратно в сумку, в полной темноте прокрался к себе в комнату, и забравшись под одеяло, повернулся лицом к стене. Перед глазами были шелковые китайские обои. Андрей улыбнулся и мгновенно уснул. Завтра был трудный день. © Романов Максим

И аварийность и бардак на дорогах и стоянках.

Кому? Не видел ни пацанов, ни взрослых поджигателей. Оба раза пожар начинался сверху, от дороги и шёл вниз и вдоль дороги. Отсюда вывод (подозрение) - незатушенный бычок из окна авто.

Ни для почвы, ни для живности в траве - ЭТО никаким благом не является! Придумки деревенские. Выжигается и уничтожается верхний плодородный слой почвы, выжигаются насекомые, являющиеся пищей для птиц. А сколько гнёзд с птенцами и зверюшек гибнет! Не говоря уже о сожжёных деревнях и посёлках.

Не только что, а вчера вечером. Руки бы и головы поотрывал этим поджигателям, а заодно стерилизовал.

VALENKI FOREVER - ВОТ ТАКОЙ ПЕРДИМОНОКЛЬ — Как Лев Толстой повлиял на творчество Михаила Булгакова? — Я могу только предположить... — Попробуйте. — Ну, например, Анна Каренина в реальной жизни не бросилась под поезд. Чуть тронувшаяся умом, забытая всеми, она пережила все войны и революции, и тихо доживала свой век в коммунальной квартире недалеко от Патриарших. Однажды она купила масло...... — Постойте, я валидол под язык положу... (с)