Podvodnik

Во-первых, не в "Федюкино", а в Федюково, А во-вторых мы в Яковлево живём ужо три с половиной года. Это всего в трёх км от Федюково. Ну и в-третьих - мы завсегда. Мангальчик во дворе готов к бою всегда!

А что?! Битие определяет сознание! Можно и ими...

Вы признаны опасными Машина перевалила через вершину холма и помчалась вниз в клубах пыли, безбожно подпрыгивая на ухабах. – Поверить не могу... – бормотал Диксон. – Настоящая проселочная дорога! – Трудно было взять флай? – ледяным голосом осведомился Хильфингер у водителя. Полицейский покосился на него. – Не любят они новшеств, – скучным голосом сказал он. – Вы же видите. Да, они видели. Хильфингер дернул подбородком и ослабил узел галстука. Он уже ненавидел это место. От Диксона разило потом, от полицейского дешевыми сигаретами. Его мутило от одного только намека на этот запах. Господи, кто в наше время курит! Машина остановилась на обочине, клюнув носом. Раритет, древность – такая же, как и всё вокруг. Хильфингера затошнило. – Надо было взять флай, – процедил он сквозь зубы и полез наружу. Она спускалась к ним от дома – высокая старуха с небрежной седой косой, насквозь прокаленная солнцем. Увидев ее, Хильфингер содрогнулся. Некрашеные волосы. Морщины. Губы, собравшиеся в мелкую складочку. Руки как древесная кора. Здесь что, не слышали о возрастной коррекции? А Диксон уже работал. Шагнув навстречу, он расцвел в своей фирменной улыбке номер четыре. Номер первый предназначался молодым женщинам, второй – офисным клеркам, номер три годился для клуш, облепленных младенцами. Сейчас в лице напарника в точных пропорциях сочетались радость от встречи, доброжелательное внимание и бездна уважения. Все правильно. Как раз для благоденствующего возраста. – Рад приветствовать вас, миссис Эштон! Он даже руки развел, будто приготовился обнять ее. – Еще шаг – и нарушите границы частной территории, – предупредила старуха. Улыбка Диксона увяла. Она остановилась неподалеку – так, чтобы цепочка из камней, выложенная на земле, оказалась между ними. – Что вам здесь нужно? Хильфингер перехватил эстафету: – Миссис Эштон, мы представляем компанию «Ай-рен Индастриз»... – Я знаю, кого вы представляете, – оборвала старуха. – Заявляю в присутствии этого клоуна, – она кивнула в сторону побагровевшего полицейского, – что Тома вам не видать, как своих ушей. – Тома? – Наш робот. Диксон с Хильфингером обменялись понимающими улыбками. – Миссис Эштон, антропоморфизм по отношению к бытовым роботам – явление весьма распространенное, – снисходительно заметил Хильфингер. – Однако надо понимать, что... – Всего хорошего. Старуха развернулась и направилась к дому. Хильфингер побледнел от бешенства. Что она себе позволяет, эта заплесневелая карга? – Ваш робот будет изъят через пять дней и переработан, – с наслаждением отчеканил он в худую спину. – Весь ряд моделей «ДжейБиРоботс» признан не соответствующим нормативам и подлежит замене. Старуха остановилась. Повернулась к нему. – Вы не посмеете забрать у меня Тома! – Это государственная программа, миссис Эштон, – сладко улыбаясь, вступил Диксон. – Нам очень жаль, но ваш робот опасен. Да, процент сбоев невелик, но он есть. И что самое ужасное, агрессия всегда обращена на детей. С вами ведь живет внучка, миссис Эштон? Она молча смотрела на него. Диксон уткнулся в страницу на экране. – Ну да, Милисент, пять лет. Ах, миссис Эштон! Неужели привычка к бытовой технике может оказаться сильнее беспокойства за собственное дитя? Он скорбно покачал головой. – Послушайте, вы! – В голосе старухи прорезалась ярость. – Не смейте совать мне под нос всю эту чушь насчет пострадавших детей. Нет никаких подтверждений... – Комиссия! – воззвал Диксон. – Факты! Эксперты! – Продажные комиссии и купленные эксперты, – отрезала она. – Вы просто воспользовались тем, что все вокруг помешаны на безопасности. Разговор окончен. Чтоб больше вас здесь не было! – Боюсь, у нас нет выбора, – сочувственно развел руками толстяк. – Через пять дней заканчивается срок добровольного обмена. Вы должны подготовить вашего андроида к изъятию. Она отшатнулась. – И что будет, когда закончится добровольный обмен? Диксон улыбнулся улыбкой номер восемь: я знаю, и вы знаете, и я знаю, что вы знаете. – Начнется принудительный, миссис Эштон. «Разделай её!» – мысленно вопил Хильфингер. Карга заслужила небольшой урок. Если ты в благоденствующем возрасте, так и веди себя... благостно. Но тут вмешался полицейский. – Нам в самом деле придется сделать это, мэм, – сказал он. Полицейский был низенький, коренастый, с невыразительным лицом, и он старательно отводил взгляд. – Мне жаль. Могу только посоветовать отнестись к этому проще. Старуха сощурилась. – Проще? – протянула она со странным выражением. – Знаешь, что я скажу тебе, парень... Два года назад комбайн, который Клэнси спьяну бросил вон на том склоне, покатился вниз. А Милисент играла возле сарая. Все дружно посмотрели на невысокий холм и на хибару у его подножия, перед которой возвышалась гора песка. – Моих сыновей не было рядом – ни Энтони, ни Роджера. Никого из нас не оказалось поблизости, кроме Тома. Он успевал добежать до комбайна, но не успевал добежать до Милли. – Роботы «ДжейБи» грузны и неповоротливы, – вставил Диксон. Старуха даже головы не повернула в его сторону. Она разговаривала с полицейским. – Эта чертова махина набрала приличную скорость, так что Тому не под силу было его остановить. Он просто лег под него. На этот раз Диксон придержал язык. Сплав, из которого «ДжейБи» производила своих андроидов, был невероятно прочным. Пожалуй, он даже мог выдержать чудовищный вес машины. – Тома раздавило, – спокойно сказала старуха, словно услышав его мысли. – Но комбайн замедлил ход, и девочка успела отскочить. Хильфингер усмехнулся про себя. Глупая престарелая курица. Что ж, она сама дала им в руки дубинку. – Так вы считаете вашего Тома героем! – не скрывая издевки, протянул он. – Трогательно. Но неразумно. Ведь роботы не испытывают страха. То, что для человека было бы героизмом, для них обычное поведение, заложенное программой. Надеюсь, вы это понимаете? Старуха первый раз взглянула прямо на него. Глаза у нее оказались не блеклые, как он почему-то решил, а тёмно-карие. Если бы взглядом можно было хлестнуть, на щеке у Хильфингера остался бы приличный рубец. – В самом деле? Тогда как вы объясните, что при виде вас Том спрятался в подвал? * * * – Они вернутся, – сказал Роджер. Все, кроме малышки Милли, сидели на крыльце и смотрели, как солнце садится за лес. Вспаханные облака, розовые, как созревающие яблоки, собирались над западными холмами. Скрип-скрип, скрип-скрип. В дверях показался робот. Доски прогибались и кряхтели под его тяжестью. Остановившись возле качалки, он положил перед старухой трубку и табак. – Спасибо, Том. Кстати, в мышеловку опять попалась крыса. Избавься от нее. – Да, мэм. Робот скрылся за домом, и оттуда некоторое время доносились шаркающие шаги. Многим деталям они так и не смогли найти полноценную замену: эту модель давно сняли с производства. – Не понимаю, зачем им это надо, – недоумевающе сказала Клер, взглянув на мужа. – Бесплатно раздавать роботов! Разве это не разорит компанию? Роджер невесело усмехнулся: – Это ее обогатит. При нынешних технологиях произвести робота не так уж дорого. Его обслуживание, регулярный апгрейд – вот основной источник дохода. Поверь, в этом бизнесе крутятся колоссальные средства! «Ай–рен Индастриз» утопила «ДжейБиРоботс» еще полгода назад. Теперь осталось заменить ее продукцию своей. По веранде пронесся сквозняк. – Пап, а почему не оставить старых роботов людям? – их сын Дэнни, прислонившийся к косяку, вытряхнул сигарету, но поймав взгляд Клер, сунул пачку в карман. – Боятся, что привычка окажется сильнее тяги к новому. – Кстати, видели их ролик? – Энтони закончил чистить яблоко и воткнул нож между досок. – Там всякое бла–бла–бла про великолепие их новых моделей. Но все время повторяется: «Устаревшие роботы признаны опасными!» Ловко, а? Не старые, а устаревшие. Чтобы не вызывать ненужных ассоциаций. – И они крутят этот ролик каждый час, – нехотя добавил Дэнни. – Кое–кому не стоило бы каждый час смотреть визор, – не удержалась Клер. – Ма, я только ради Тома! – Ладно, ладно... Из–за перелеска ветер донес разноголосый собачий лай. – Опять у Клэнси обострение вируса предпринимательства, – проворчала Маргарет. – Сперва свиньи, теперь собаки... – Свиньи были лучше. По крайней мере тише. – Лучше всего были грибы, – возразил Роджер. – Они вообще молчали. – В один прекрасный день они вырвали бы грибницы из земли, пришли сюда и проросли тебе в голову! – пообещал Энтони. – Ты их видел? По–моему, Клэнси случайно вырастил какой–то инопланетный разум. Клер и Маргарет засмеялись. – Они правда могут это сделать? – вдруг спросил Дэнни. Смех оборвался. – Они могут забрать у нас Тома? – упрямо повторил мальчик. Взрослые молчали. До них снова донеслось шарканье и поскрипывание – робот возвращался домой. * * * Они появились два дня спустя. Маргарет с бессильной ненавистью смотрела, как плешивый взмокший толстяк в рубашке выбирается из машины, придерживает дверцу для второго – невысокого, очень бледного, упакованного в темно–синий костюм. Бледный шел как астронавт по чужой планете: тщательно выбирая, куда ступить, и морща нос от запахов местной атмосферы. Костюм–скафандр защищал от вредоносного воздействия. Полицейский с несчастным видом тащился сзади. – Я же сказала, чтобы вы больше не приходили! Старуха снова стояла в нескольких шагах от границы своей земли, заложив одну руку за спину. – Мы отразили в отчете ваши пожелания! – заверил Диксон. – Наши эксперты признали, что они носят социопатический характер и не могут быть учтены. – Это те же эксперты, что изучали роботов, якобы искалечивших детей? – презрительно фыркнула Маргарет. – Харкните им в рожи! Вот так! В горле ее зародилось клокотание, щеки втянулись... Диксон с Хильфингером в ужасе отшатнулись, одинаково представив развитие событий. Маргарет Эштон лихо сплюнула на траву и вытерла губы. – Не забудьте отразить это в своем отчете! – насмешливо бросила она. Хильфингер прикусил губу от злости и унижения, как вдруг заметил то, что вмиг изменило его настроение. От дома к ним шел робот. Это был древний андроид: должно быть, одна из первых моделей, выпущенных «ДжейБиРоботс». Громоздкая, неуклюжая, всего с двумя руками и ногами, будто слепленными из лоскутов. Господи, у него даже не было мимики! Жестянка, рухлядь – такая же никудышная, как его хозяйка. Старуха не замечала его. Хильфингер улыбнулся про себя. – Срок добровольного обмена закончится через три дня, – промурлыкал он. – Однако... Что говорится в инструкции на этот счет? – В исключительных случаях сотрудники комитета имеют право осуществить принудительное изъятие раньше! – подхватил Диксон, понявший его с полуслова. Хильфингер усмехнулся старухе в лицо: – Мы отразим в отчете, что ваш случай относился к исключительным. Она наконец–то догадалась обернуться. И Хильфингер сполна насладился ужасом, мелькнувшим в ее глазах. Робот не может оказать сопротивление человеку. Кроме того, робот обязан подчиниться сотруднику полиции. Все, этот участок можно закрывать, расслабленно подумал Хильфингер. Он перешагнул линию из камешков, не удержавшись, распинал их в стороны и двинулся навстречу андроиду. Старую дуру он больше не принимал в расчет. Диксон следовал за ним. – Сэр! – тревожно окликнул сзади полицейский. – Сэр, вы не имеете права... – Адроид серии Тэ–Эм триста двенадцать, – скороговоркой проговорил Хильфингер, – согласно закону ты признан не соотве.... Короткий звук заставил его замереть с открытым ртом. Хильфингер никогда не слышал вживую щелчка затвора. Но среагировал он правильно: оцепенел. Миссис Эштон стояла, вскинув "Ремингтон" сорок пятого калибра. «Еще один раритет», – совсем некстати мелькнуло в голове Хильфингера. А двое мужчин с дробовиками, выросшие будто из–под земли в пятидесяти футах от них, держали на прицеле Диксона. – Вы нарушили границу частных владений, – ледяным тоном сообщила миссис Эштон. – Вы не имеете права вторгаться на частную территорию, не располагая соответствующим ордером. У вас есть ордер? – Нет, миссис Эштон, – очень быстро откликнулся Диксон. – В таком случае я предлагаю вам покинуть эти владения. – Да, миссис Эштон! Простите, миссис Эштон! Диксон как нашкодивший мальчишка рванул прочь, пыхтя от страха. Хильфингеру хватило храбрости покинуть земли Эштонов с достоинством. Но далеко уйти ему не позволили. – Куда? – нахмурилась старуха и дулом указала на разрушенную дорожку. Хильфингер понял. Он присел на корточки и вернул на место камни, отброшенные его ботинком. Когда он поднялся, все они стояли перед ним. Миссис Эштон – воинственная, несгибаемая, как скала. Ее сыновья – один высокий и худой, с щегольскими усами, второй – увалень, заросший неопрятной щетиной. И изувеченный дряхлый робот с перегоревшими диодами в левом глазу. Хильфингер смотрел на них и видел все то, что было ему ненавистно. Хаос. Агрессию. Пренебрежение интересами общества. Вот они, люди прошлого – темного, злобного, грубого, цепляющегося за не имеющие ценности символы старой эпохи. Такие, как они, не принимают флаи на своих полях. Запрещают асфальтировать дороги. Не желают даже пальцем пошевелить ради того, чтобы привести собственный облик в соответствие с вкусами общества. Волна гнева поднялась в груди Хильфингера. Страх исчез. – Вы отвратительны, – сказал он, глядя в блестящие темно–карие глаза. – Такие, как вы, мешают делать этот мир лучше. – Ваш мир, – негромко уточнил щеголь. А увалень осклабился: – Когда мне начинают говорить об улучшении мира, я заранее знаю, что речь пойдет о деньгах. Ваши андроиды... – Наши андроиды – лучшее, что было создано за много лет, – твердо сказал Хильфингер. – Это поступь прогресса! – Значит, мы пойдем не в ногу, – пожал плечами щеголь. Хильфингер рассмеялся. В этом смехе было что–то такое, что заставило старуху снова вскинуть "Ремингтон". – Посмотрите на своего Тома! – презрительно бросил он ей в лицо. – Это не робот, а ходячая помойка. Однако проблема даже не в нем. – Поговори мне ещё, – ласково предложила Маргарет. Но Хильфингера не нужно было подстрекать. Теперь он не замолчал бы, даже если б ему пустили пулю в грудь. – Вы же сумасшедшие! Оглянитесь на себя! Вы готовы были застрелить троих человек – и ради чего? Ради жестянки, которая может быть опасна для ребёнка. Даже если есть один шанс из миллиона, что это правда – неужели риск стоит того? – Пошёл вон, – распорядилась старуха. Лицо ее окаменело. – Вы еще вспомните меня, когда он свернет вашей девчонке шею, – холодно сказал Хильфингер и поправил галстук. – Впрочем, нет. Вы будете помнить меня все это время. Потому что через два дня я приду сюда с ордером и заберу вашего робота. * * * Велосипед приветственно блеснул спицами, когда Маргарет выкатила его из сарая. Пшеница шуршит, как осыпающийся песок. Ветер гонит по полю золотую волну и разбивает о лесной утес. Не доезжая до фермы Клэнси, она остановилась на пригорке и некоторое время просто стояла с закрытыми глазами. «Я заберу вашего робота». – Клэнси, слышал, что эти придумали? – Слыхал... Старик приподнял кепку и вытер пот со лба. – Что думаешь? – Чего тут думать... – нехотя выговорил он и снова замолчал. Маргарет ждала. У Клэнси непростые отношения со словами. Они перекатываются внутри него, как камушки в выдолбленной тыкве. Чтобы дождаться, пока парочка–другая вывалится наружу, надо набраться терпения. – Развалюха он у меня, – сказал наконец старик. – Ну, кое на что ещё способен. Крыс там убивает, если новая в ловушку попадет. Многовато их чего-то в этом году. У вас есть? – Попадаются, – кивнула Маргарет. – Значит, хочешь его обменять. – Бесплатно ведь вроде как, – сказал Клэнси. – Ясно. Он водрузил кепку на голову и равнодушно смотрел, как она забирается на велосипед. – Подожди–ка... Она выжидательно взглянула на него. – Мысля у меня была какая–то... – пробормотал старик. – А, вспомнил. Лимонаду хочешь? – Нет, Клэнси, – сказала Маргарет, – спасибо. Робот ждал ее на крыльце. – Я пойду с ними, когда они вернутся, – ровно сказал он. Собственно, Том всегда говорил ровно. Программа не предполагала модуляций и интонирования, но Маргарет казалось, что она улавливает оттенки эмоций в его голосе. – Не говори глупостей, – устало сказала она. – Никуда ты не пойдешь. – Дальнейший отказ от сотрудничества с представителями комитета приведет к эскалации конфликта, – сообщил Том. – Вы пострадаете. – Это не твое дело. – Я не хочу, – бесстрастно сказал Том. – Что? – Мне представляется нежелательным такое развитие событий. Маргарет некоторое время смотрела на него. – В ловушке снова крыса, – сказала она наконец. – Убей ее и поставь новую ловушку. * * * Они перебрали все способы, горячась, крича и споря. Вывезти Тома в город. Спрятать его в лесу. Разобрать. Замаскировать под человека. Сдать вместо него другого андроида. От отчаяния Энтони предложил обмотать робота тремя слоями гидропленки и опустить на дно реки, привязав предварительно к ноге тонкую цепь – как делали когда–то обладатели сокровищ. Но все эти идеи были столь же фантастичны, сколь и бессмысленны. – Может, зароем его на кладбище, – предложил Дэн. – Гроб экранирует поисковый луч. Роджер покачал головой. Нет, не экранирует. Поисковые системы совершенствовались много лет. Они заточены под обнаружение робота – сбежавшего, потерявшегося или украденного. "Мы не можем его защитить". Первой это сказала Клер. Они с тоской смотрели на экран, где разворачивались репортажи из разных областей. Программа обмена роботов победно шествовала по стране. Камера фиксировала радость на лицах детей («Высокий уровень звукоподражания! Ваш малыш научится различать голоса десятков птиц!»), оживление женщин («Двадцать три программы, позволяющие вам полностью переложить домашнее хозяйство на робота!»), предвкушение в глазах мужчин («Базовая модель Ай–рен станет незаменимым партнером во всех ваших хобби!»). Журналисты не показывали, как происходит сдача старых моделей. «Да и что там показывать, – думала Маргарет. – Роботы ведь не цепляются за хозяев с плачем. Не пытаются обнять детишек на прощание. Они просто делают то, что им сказано». – Мы не можем его защитить. Это повторил уже Роджер. И вдруг резко смахнул со стола их записи. Все молча смотрели, как разлетаются по полу листки бумаги. – Как же мы его спрячем?... – жалобно спросил Дэнни и оглядел взрослых. – Мам! Пап! Ведь мы не отдадим его, правда? Родители не ответили. Маргарет наклонилась к Энтони. – Что они могут с нами сделать? – Все, что угодно, – честно ответил тот. – Лозунг «Защитим наших детей» дает им карт–бланш, мам. – Ну, убить–то положим не убьют... – пробормотала старуха. Энтони промолчал. Маргарет отчаянно пыталась придумать выход, но в памяти вставали два воспоминания: Том, испуганно прячущийся в подвале; Том, идущий навстречу Бледному. – Клер, – позвала она. – Клер! Все обернулись. Маргарет поднялась. Решение было принято. – Вот что, милая, – не терпящим возражений голосом сказала она, – возьми детей и отправляйся в город, пока не стемнело. Ключи от дома в верхнем ящике комода. Клер кивнула. – Я не поеду! – взвился мальчик. – Поедешь, – спокойно сказала Маргарет. – Детям завтра здесь нечего будет делать. Вечером в дверь постучали. – Это... – сказал Клэнси, переминаясь с ноги на ногу. За ним стоял, слегка покосившись на левый бок, андроид серии Зет–12. – Я, значит, чего опасаюсь–то... Придут они с утра за Изей. А у меня и отстреливаться нечем. Энтони поперхнулся лимонадом. – Как вы его зовете? – недоверчиво переспросил он. Старик исподлобья яростно зыркнул на него. – Да нет, я ничего, – торопливо заверил Энтони. – Изя так Изя... Хорошее имя. – Тони, приготовь белье для мистера Клэнси, – попросила Маргарет. – Роджер, не включай экран. Видеть его больше не могу. * * * Они стояли на веранде, готовые ко всему. День изъятия! В пшенице плескалось солнце, ветер носился вокруг. – Флаи пришлют, – с тоской пробормотал Роджер. – Пшеницу помнут, – в тон ему откликнулся Энтони. Оба усмехнулись. Клэнси засел в сарае, Тома с Изей закрыли в подвале. Запирая замок, Маргарет взглянула сверху на бесстрастное металлическое лицо. Ей показалось, что робот хочет что–то сказать, но это, конечно, было не так. Роботы не умеют прощаться. Они не умеют быть благодарными. Не умеют утешать. Они умеют только то, что заложено в них программой. От нагревшихся перил пахло смолистой древесиной. – Мы ведь глупцы, да? – вдруг сказала Маргарет. Сыновья помолчали. – Да, мам, – ответил наконец Роджер. – Мы глупцы. – Мы законченные идиоты, – поддакнул Энтони. Выпучил глаза и со зверским видом принялся чесать за ухом. Маргарет рассмеялась. Младший всегда мог легко насмешить ее. Она смеялась до тех пор, пока из–за перевала не показалась машина. Они смотрели, как она приближается: ярко–красный мобиль с желтой крышей. Как спускается с холма, вздымая тучи пыли. Проносится через поле. Останавливается у границы. Маргарет облизнула губы. – С Богом, мальчики. Из машины выскочил полицейский, замахал руками. Ветер доносил до них обрывки криков: «Мис... Тон!» – А где остальные? – пробормотал Роджер. Энтони повертел головой. Ни флаев, ни дополнительных нарядов полиции... Как они собираются осуществлять принудительное изъятие? – Это какая–то ловушка! – не выдержала Маргарет. Роджер мрачно кивнул. Все они понимали, что Хильфингер не отступится. Дело было уже не в одном роботе, всё это зашло гораздо дальше. Полицейский скакал на месте. «Мис... Тон!» – Нет, – жестко сказала старуха. – Остаемся здесь. Полицейский продолжал приплясывать. Он выглядел настолько по–идиотски, что они переглянулись. Шаг за шагом. Медленно–медленно. Каждый миг ожидая ловушки. Вниз, к красной машине. – Может, они перенесли срок изъятия? – Маргарет сама не верила в то, что говорит. Роджер с сомнением покачал головой. – Миссис Эштон! Миссис Эштон! Мать с сыновьями остановились неподалеку от границы. Запыхавшийся полицейский подбежал к ним, даже не заметив, что пересек линию из камешков. – Все закончилось, миссис Эштон! – выдохнул он и наклонился, упираясь ладонями в колени. – Что? – Как это «закончилось»? – Закончилось! – твердил тот. – О чём ты, чёрт тебя дери? – повысила голос старуха. Полицейский разогнулся и вытер пот. – Вы, наверное, ничего не знаете... – Мы знаем, что вы хотите изъять у нас робота, – сухо обронил Роджер. – И знаем, что у вас с этим будут сложности, – дополнил Энтони, жуя травинку. – Вы не знаете, – повторил он. – Вы ведь не смотрите визор, правда? Я так и подумал. Решил сам вам сказать. Накрылся их проект! – Что? – хором ахнули Эштоны. – Накрылся! – повторил полицейский и ухмыльнулся во весь рот. – Да вы сейчас сами все услышите. Он махнул рукой, и из машины выбрались Диксон и Хильфингер. – Уважаемая миссис Эштон! – еще издалека закричал Диксон. – От всей души прошу извинить нас за прошлый инцидент! Он выдвинулся вперед. Хильфингер стоял с непроницаемым лицом, глядя поверх их голов. Толстяк прижал ручки к груди, и на лице его отразилось самое искреннее сожаление. – Надеюсь, это недоразумение не омрачит наших отношений! – радостно воскликнул он. – Вам нужно только подписать... Старуха отдернула руку от протянутого листа. – Здесь сказано, что вы не имеете к нам претензий. Вы ведь не станете жаловаться? – улыбка Диксона стала умоляющей. Хильфингер продолжал изучать облака. У Маргарет наконец прорезался голос: – Но почему?! Что случилось? Почему не идет обмен? – Никто не пожелал отдавать старых роботов, – вздохнул толстяк. – Начались... м–м–м... инциденты. – Подождите, – растерялась она. – А как же репортажи? Новые модели? Диксон вздохнул и потупился. – Брехня это, миссис Эштон, – легко сказал полицейский. – Постановка. Может, кто и согласился, но таких немного. А в основном–то все... Как у вас, короче. – Вы хотите сказать, – раздельно проговорил Роджер, – что люди встали на защиту своих роботов? – Вроде того, ага. Полицейский снова ухмыльнулся, и Маргарет вдруг бросилось в глаза имя на его бляхе: «Салли Джилкрист». Кажется, в детстве они пели какую–то песенку про Мистера Джилкриста. – Песенка... – пробормотала старуха. Толстяк диковато взглянул на нее. И тут она вспомнила. «Мистер Джилкрист, мистер Джилкрист, Разогнал всех крыс, разогнал всех крыс! Стало Джилкристу совсем хреново – И пошел он за новой!» Маргарет Эштон засмеялась. Сначала тихо, потом все громче и громче. Хильфингер вздрогнул. Его выпуклые голубые глаза остановились на ней. Старая миссис Эштон хохотала, запрокинув голову. – Значит... Никто... Не захотел! – еле выговорила она. – Ха–ха–ха! Ваших прекрасных... Новых... Ха–ха–ха!... Роботов! – Не смейте! – прошипел Хильфингер. – Вы даже не понимаете, что произошло! Это же откат назад! В прошлое! Маргарет вытерла слезы, выступившие на глазах. – Какие же вы глупцы, – с облегчением сказала она. – А мы ещё большие. Я-то думала, мы одни такие. Ведь все таятся! Никто не осмеливается сказать соседу, что он привязался к железяке, моющей полы! – С губ её сорвался смешок. – Это мы–то, зовущие хлебопечку по имени! Мы, плачущие над проданной машиной! Ругающиеся с принтером! Подбодряющие сенокосилку! И – вы не поверили бы в это еще два дня назад, не так ли? – нас таких большинство. – Это значит, что большинство – идиоты! – взвизгнул Хильфингер, потеряв самообладание. – Кретины! Сентиментальные придурки! Вы наделяете душой то, у чего её быть не может! Никогда! НИКОГДА! – Вы правы, – улыбаясь, согласилась Маргарет Эштон, и он осекся. – Мы наделяем душой всё, даже то, у чего её заведомо нет. Но мы не позволим вам запретить нам делать это. Вы не отберёте у нас право любить то, что мы считаем нужным любить. Она выдернула из руки Диксона лист и поставила на нем размашистую подпись. Диксон собирался применить одну из своих улыбок горячей благодарности, но почувствовал, что под её взглядом у него что–то случилось с губами. – Вы вообще никогда ничего у нас не отберёте, – отчеканила Маргарет Эштон. * * * Скрип-скрип. Скрип-скрип. Солнце садилось за лес. Над западными холмами собирались легкие облака. – Том, в ловушке снова крыса, – заметила миссис Эштон, не отрывая глаз от вязания. – Убей ее, пожалуйста. – Да, мэм. Шуршала кукуруза, пересыпалась пшеница. Энтони толкал к сараю старую тележку. Дэнни раскачивал на качелях хохочущую сестру. Робот Том удалялся от дома. На сгибе его локтя болталась ловушка для крыс. Робот Том вышел на край поля, присел на корточки, разжал скрипучие металлические пальцы.И выпустил маленькую серую крысу в золотую траву. © eilin_o_connor

Поздравляю! Наших рядов Дедушек прибыло! Ура! А может ветку создать : Бабушки энд Дедушки! Делитесь опытом! К стати, можно и воспитательным имуществом/оборудованием/идеями делиться

Типа, перепрошивка мозгов не помогает, если проблема известна? Ну и совсем тупой(это я про себя) вопрос: А что мозги праворуких от мозгов леворуких отличаются?

Да и я там рядышком работаю. А мой телефон у тебя есть!

Пошла моя знакомая на встречу выпускников и понеслось… И ночь седая, и вечер розовый! Приятельница моя, светлейшая женщина сорока пяти годов поддалась на уговоры однокурсников и поехала на встречу выпускников. Не заморачиваясь дорогими рэсторациями народ решил оттянуться на вечеринке «Дискотека -90-х». Потрясти там животами и оставшимися волосами. При одном условии — все будут в нарядах той незабвенной эпохи. Лосины, бананы, кофты «мальвина». Светлана Игоревна — финансовый аналитик, ко всему подходит обстоятельно, дискотека тоже не повод делать все как попало, поэтому расстаралась на славу. Фигура (спасибо матери с отцом) до сих пор не отторгает ни лосин, ни люрексовых кофточек и не входит с ними в конфликт. Стройная, как бездомная собака (завидую молча, да). По погоде к этому шику и блеску Игоревна присовокупила белую курточку и снегурочкины полусапожки. На голову водрузила роскошный капроновый «лошадиный хвост», лицо украсила хищными стрелами на веках «в уши», блесточки на щечки натрусила и быстро шмыгнула в такси, чтобы соседи с перепугу милицию не вызвали. На встречу с юностью. И понеслось … И ночь седая, и вечер розовый, и толерантная не по времени «я люблю вас девочки, я люблю вас мальчики» и, конечно же «на белом-белом покрывале января». Народ в экстазе мордуется под зеркальным шаром, лосины трещат, люрекс парусами , всем хорошо и даже больше. (В сумочках у взрослых дядь и теть, в угоду реконструкции эпохи бутылочки с крепкими спиртными напитками. Туалет-бар , все как на школьной дискотеке). И тут настает момент, когда деревья вновь становятся большими , машина времени под названием «Джэк Дэниэлс» включает маховики на все обороты, сопло Лаваля дымится, якоря летят в туман. Все. На дворе родненький 91-й годок. Все юны, безбашенны , и уже готовы стать участниками всевозможных гормонально-криминальных сводок Кто-то решает уехать ночным в Питер и уезжает туда в плацкарте у туалета, кто-то понимает, что если вот прям щас он не попарится в бане, то тут ему и смерть — мчит в баню, а у кого-то , понятное дело начинает чесаться дикое сердце, которому два часа назад нужен был покой, а тут резко поменялась парадигма бытия и покоя резко расхотелось, а захотелось любви и счастия, пусть даже и ненадолго. Светлана моя не успела примкнуть ни к ленинградцам, ни к банщикам, ни к Ларисам Огудаловым. Судьба сама ее нашла и указала нужное направление. Перстом. (У судьбы есть перст, кто не знает вдруг). Перст оказался мужским и на нем было кольцо из белого металла с черным плоским камнем. Мужчина красиво танцевал поодаль и плавно водил руками в пространстве, как сен-сансовская лебедь. И перстом своим окольцованным зацепил Светланы Игоревны капроновый хвост, которым она не менее красиво трясла поодаль. И когда колечко с черным камнем лирически настроенного мужчины повстречалось с черным волосяным капроном неопределившейся в желаниях женщины произошло то, что и должно было произойти… Перстень, с чуть отошедшим зажимом типа «корнеровый каст» зацепился за приличный пук вороных волос, (а дело было в энергичном танце, напомню) и , чудом оставшаяся в пазах шейных позвонков глава Светланы Игоревны осталась без роскошного украшения. Хвост был вырван, натурально «с мясом», и лишь покореженные шпильки, торчащие из под кустика , стянутого для надежности аптечной резинкой, живых волос торчали из ее так внезапно осиротевшей головы. Танцор Диско, у которого вдруг на пальце выросли вороные волосы, приобретению порадовался не сразу, в вихре лихого танца не до этого. А, заметив, начал, как попавший под тыщу вольт электрик ломаться телом и рукой, в надежде избавиться от страшной черной твари, возжелавшей покуситься на его ювелирное украшение и перст, украшенный им. Светлана Игоревна тоже со своей стороны предприняла некие действия, а как-то — упала от неожиданности и силы инерции на пол и совершив там несколько, казавшихся со стороны танцевальными, телодвижений (брэйк-дансом мало кого удивишь на таком мероприятии. Человек не падает — он танцует) подскочила к сен-сансовскому лебедю и начала отрывать свою сиротку-прическу от длани неловкого плясуна. Напряжение нарастало и под звуки душевырывающей композиции «Улица роз» хеви-металл-группы «Ария» Игоревна поднатужилась и рванула свою волосню со всем усердием. Ну конечно же она победила. Прическа, из «конского хвоста», правда за время битвы прошедшая несколько этапов преображения ,вернулась к своей хозяйке в виде набивки для матрасов, но кого это волновало в тот момент. Добро нажитое вернулось к хозяюшке — финансовому аналитику. Мужчина же, наоборот, получил более внушительный ущерб. «Корнеровый каст» растопырил свои зацепки и прекрасный черный-пречерный камень покинул гнездышко и осиротил колечко. Упал черный камушек на пол антрацитовый и сгинул, как и не было его. Мужчина огорчился. Посмотрел на палец с бескаменным колечком, потом на Игоревну и встал на колени, аккурат в кульминационном крике солиста Арии : «Я люблю и ненавижу тебяяя, воуовоуо!», как раз перед басовым соло, где душа рвется на тысячу бездомных котиков. Игоревна, не так давно вышедшая из сложной фигуры нижнего брэйка сообразила, что на колени мужчина опустился вынужденно, как и она в свое время , подчинившись законам физики. А она хоть и финансовый аналитик, но все ж баб…(исправлено) женщина с душой и понятливая. Сообразила, что мужчина что-то ищет и поползла к нему навстречу, не жалея лосин. — Вам помочь?!, — проорала Игоревна , перекрывая басовое соло. — Помогла уже, спасибо! — рявкнул в ответ мужчина. — Не ори на меня, растопырил пальцы на весь танцпол, чуть голову мне не оторвал!, — возопила обиженная тоном случайного собеседника Игоревна. — Волосы и зубы надо иметь свои в этом возрасте, — огрызнулся дядька, — размахалась тут своим помелом! Игоревна поняла, что помощь чуваку не требуется и, встав с колен , отправилась в клозет поправлять непоправимое. Выбравшись из под магии зеркального шара, Игоревна продефилировала в дамскую комнату воинственно размахивая потрепанным хвостом из эко-капрона. Перст судьбы и тут не оставил женщину в покое и уверенно затолкнул ее в мужской туалет, где по странному стечению обстоятельств никого не было. Настенные писсуары ничуть не смутили Игоревну , решившую, что это биде . Она в три минуты расчесала свой истерзанный хвост, распрямила шпильки и опять превратилась в королеву-вамп. Тут — же вызвала такси , пора и честь знать, наплясалась до крови и, как водится, «на дорожку» , зашла в одну из кабинок. — …Саня, да я не знаю, что делать! Черт меня дернул надеть это кольцо, Серый , брат, приехал на один день, бросил его на столике… Да не гогочи ты, оно у нас «счастливым» считается, от деда по старшинству переходит… Сам ты придурок, хорош ржать, помоги ювелира найти. Саня утром улетает! Игоревна , затаившись в кабине, выслушала весь диалог до конца, секунду подумала, расправила морщины на лосинах и громко вышла из кабинки. — Я вам помогу, поехали, есть у меня хороший ювелир! Мужик-страдалец уже успел пристроиться у настенного писсуара и категорически не обрадовался благой вести, которую принесла ему из кабинки Игоревна. — Женщина! Вы хоть отвернитесь что-ли, — простонал мужик, уже не могущий остановить процесс. — А, да, извините! А что вы делаете в женском туалете?!— поддержала светскую беседу Игоревна, повернувшись спиной к пострадавшему. Мужик сумрачно посмотрел в грязную после кульбитов нижнего брейка спину сумасшедшей бабенки и вежливо молвил. — Ты иди на дверь с обратной стороны глянь и там меня подожди. — Гм… Перепутала… Это от нервов, извините… Следующие пол часа Светка разыскивала своего приятеля-ювелира, мужик тосковал поблизости. Выбор у него был небольшой, среди ночи найти не спящего мастера по ремонту колечек сыскать сложно. Светкин школьный дружбан , бриллиантовых дел мастер не спал и готов был помочь с починкой, но оказалось, что ехать нужно за город. Далеко. Сто километров в сторону Калуги. — Едем?! — Едем… Выбора нет. Не знаю, то ли благодарить вас, то ли злиться… Нам же еще нужно к утреннему рейсу успеть потом в Шереметьево… Светлана в очередной раз возблагодарила Господа, что она не замужем. Одна морока эти вечно сомневающиеся мужики. Таксист, немало удивленный радикально изменившемуся маршруту, все же согласился отвезти пару неудачников , которые предложили просто сказочный гонорар за сложный маршрут от клуба до Калуги, а потом до Шереметьево. — Алексей, — на пятидесятом километре представился уже немного остывший мужчина. — Светлана… Игоревна… — Да уж после того, что между нами случилось, какая ты уже Игоревна… Света ты, — и Алексей впервые улыбнулся. Хорошо улыбнулся. И вот тут вот все. На пятидесятом километре Калужского шоссе Игоревна почувствовала себя очень неуютно. В грязной белой куртке, капроновом хвосте и сверкающих лосинах. Алексея нельзя было назвать красавцем, но улыбка… Улыбка была потрясающая и голос. От такого голоса хвосты с голов сами улетают, без механического воздействия. Оставшиеся пятьдесят километров он рассказывал Игоревне историю кольца, которое было сделано для его прадеда питерским ювелиром, еще до революции из редкого металла, с редким же камнем, абсолютно плоским, не подверженным ни царапинам, ни ударам. И передавали это кольцо старшему в роду. Кольцо носит его старший брат, ненадолго приехавший в Москву по делам и случайно , впопыхах, оставивший его столе. Дарить-терять-продавать кольцо по семейной легенде никак нельзя. Беда будет. — Я его примерил просто, не собирался в нем идти в клуб, да и в клуб не собирался, коллеги настояли, поддержать корпоративный дух. Поддержал… В глубокой ночи, где-то под Калугой, огромный, как медведь ювелир вертел в громадных своих пальцах тяжело раненую семейную реликвию Алексея. Тяжело вздыхал, жевал губами, набирал воздуха, чтобы что-то сказать, не говорил, шумно выдыхал. — Светка, идите вы в баню. Да не зыркай ты так, у меня баня с вечера истоплена, горячая ещё. Пока я кумекать буду что и как — попаритесь. Алексей, подкинь там, для жару. Ямщика своего тоже зовите, пусть человек с дороги отогреется. А, да, Лех, там в предбаннике в холодильнике медовуха. Хороша. После бани — лучше и не надо. Баня, размером с хороший пятистенок проглотила троих странников . Мужчины подбросили дров, Игоревна, пока баня «доходила» порастрясла хозяйские запасы и в большом предбаннике, у камина накрыла стол. Напарившись, разлили по большим пивным кружкам медовухи . Хорошо пошла. Пенная, холодная, сладкая, чуть с горчинкой (из гречишного меда делали). — Готово! — в предбанник вошел ювелир, — принимай работу! — Спасибо! Спасибо, вы меня от верной смерти спасли! — Алексей потянулся за кошельком. — Отставить! — рявкнул золотых дел мастер, — Ей спасибо говори, не взялся бы для кого другого. Собирайтесь, а то Шереметьево вас не примет. Свет, сумку захвати, я там собрал кой-чего в дорогу вам. Чтоб веселее ехать было. Быстро собрались, прыгнули в машину и понеслись. Телефон Алексея разрывался от звонков брата, костерившего его на все лады. — Да брось ты оправдываться уже, успеем мы к самолету, — оборачивается таксист. — Игоревна выуживает из сумки, собранной заботливым ювелиром запотевшую бутылку медовухи и бутылку «вишневки».Бутерброды с мясом и салом. Игоревна, не найдя в сумке стакана пьёт из горлышка «за знакомство, за встречу», закусывает. И в одно мгновение все исчезает. Темно. **** Игоревна летит и летит по какому-то страшному чёрному тоннелю, пытается кричать, но пересохший рот не открывается и даже сип не срывается с ее обескровленных губ. Она пытается пошевелиться, но тщетно. Отдельно от тела она чувствует одну из своих рук, но определить — правая или левая, не может. Ладонь неопознанной руки обретает чувствительность и Игоревна ощущает тепло, потихоньку начинает шевелить бесчувственными еще, словно отмороженными пальцами, пальцы путаются в чем-то упруго-лохматом. Возвращается обоняние и в нос просачивается противный запах чего-то жарко-нутряного, знакомого, но неопределимого. — Так, — мозг Игоревны начинает функционировать вслед за конечностью, — Танцы, кольцо, ювелир, баня, дорога в аэропорт…Ааааааа, Божечка, миленький, за что? Авария!!! Мы попали в аварию!!! Господи, где я?! Я в реанимации или я умерла?! Судя по вони и шерсти под рукой я уже в аду… Господи, прости меня, Господи, я не хочу в ад, я домой хочу!!! Аааааыыыыууу… И тут безмолвный крик переходит в настоящий, мирской сиплый вой. Игоревна распахивает глаза и начинает орать уже хорошим мужицким басом. В глаза ей смотрит черт. Настоящий бородатый черт. — Ооооу, сгинь, нечистая морда, я была хорошей девочкой! Тут до Игоревны доходит, что глаза-то уже вовсю смотрят, а руки с ногами вовсю шевелятся. Нечистым, ожидающим Игоревну у дверей ада оказался ее любимый эрдель Мирон, которого сутки никто не выгуливал и который был готов прикинуться хоть кем, лишь бы его вывели на двор. Преддверием преисподней — прихожая в квартире Игоревны, где на «икеевском» коврике «Добро пожаловать » она мирно почивала, пока пес не разбудил ее. Постанывая и подвывая Игоревна встала на четвереньки и неловкими скачками двинулась в сторону кухни. Рот изнутри превратился в муфельную печь, которую забыли отключить. Проползая мимо огромного, в полный рост зеркала в прихожей Игоревна намеренно отвернулась, чтобы не умереть со страху уже по настоящему. Беда настигла ее , когда она ценой невероятных усилий пыталась подтянуться на столешнице, для того, чтобы принять вертикальное положение. Выведя подбородок в положение «на планку» Светлана нос к носу столкнулась со своим, искаженным отражением в зеркальном металлическом чайнике. Крикнув чайкой , Игоревна ушла под стол. В углу, не узнающий свою добропорядочную хозяйку, присев и трясясь от ужаса, интеллигентная собака Мирон изливала из себя суточную лужу на ламинат цвета «морозная свежесть». На столешнице, подтянувшись с десятой попытки Игоревна обнаружила записку. «Света, спасибо за ВСЁ «. «Все» было подчеркнуто двумя размашистыми линиями оставляло для одинокой женщины большой простор для раздумий. Трое суток отходила Игоревна от внутреннего позора, а потом все подзабылось и уладилось. Иногда она вспоминала обаятельного и улыбчивого Алексея, но это было все так, несерьёзно и немного стыдно. **** Через полгода Игоревну повысили и перевели в главное управление анализировать финансы уже на более высоком уровне. На приём к генеральному директору планово вызвали ещё нескольких ведущих специалистов, с которыми Игоревна в приемной ожидала аудиенции. Директор, как это и водится у начальствующих — задерживался. Через пол часа ожиданий она вышла «на минутку попудрить щёчки». Место для припудривания находилось в конце коридора, куда Игоревна и рванула, чтобы не пропустить приезд генерального. Быстро заскочила в открытую дверь, закрылась изнутри. — Женщина, это мужской туалет! Женский напротив! — У навесного писсуара стоял Алексей… — Игоревна!!! Ты?!! Ааааа!!!! Стой! Стой я сказал!!! Не уходи!!! Игоревна, вырвав ручку «с мясом», одним прыжком перескочила в «дамский зал» , забыв зачем она туда шла. — Светка, открывай! Открывай, я сказал! У меня пять минут, люди ждут!!! В голове Игоревны огненными всполохами метались слова записки «спасибо за Всё», сердце тарабанило перфоратором , вышибая ребра. — Игоревна, я сейчас дверь выломаю, выходи! , — тихо прошипел в дверной косяк Алексей. — Сломает, — уныло подумала Светка. — И вышла. — Свет, ты как здесь очутилась?! Свет, ты только не убегай, я тебя прошу. У меня встреча сейчас, минут на тридцать, не больше, ты подожди в приемной, секретарь тебе чай, кофе подаст. Не уходи, Свет, ладно? Алексей волок неупирающуюся Игоревну прямиком в кабинет генерального. — Добрый день всем, извините, задержался, дела. Катя, вот эту даму отпоить чаем и не отпускать, пока я не закончу. — Алексей Ильич, эта, гм, дама — наш новый руководитель аналитического отдела Светлана Игоревна, вряд ли она раньше вас освободится, — улыбается секретарь. **** Игоревна и Ильич вот уже как пол года живут вместе. Страшную историю о том, как же они все-таки добрались до аэропорта поведал брат Алексея, приличный и серьезный человек. За сорок минут до его вылета в аэропорт ворвались два очень пьяных и очень грязных человека. Один из человеков нес в руках конский хвост, размахивая им, как знаменем, второй человек пил из пластиковой бутылки мутную жёлтую жидкость и вкусно заедал ее хлебом с салом. Эти грязные весельчаки вручили Александру кольцо и умчались «продолжать банкет». Со слов Алексея по дороге «на банкет» у него отключилось сознание и что было дальше, он не помнит. Игоревну, как мы уже знаем, вырубило еще в машине, где-то под Калугой. История записки открылась позже, когда через восемь месяцев после этих судьбоносных событий, к Светке явился таксист и вернул ей долг в пятьдесят тысяч рублей, которые она в беспамятстве ему любезно заняла, благополучно забыв об этом. А человек, мало того, что в письменной форме поблагодарил, так еще и деньги вернул. Честный парень. Благодаря ему и стало известно, что Светка с Алексеем после аэропорта благополучно уснули в машине и он их развез по адресам. Как ему удалось вызнать эти адреса у катастрофически пьяных людей — Бог весть, но на то он и таксист. Это его работа. Кольцо, как рассказал ювелир, было копеечным и гроша ломаного не стоило в базарный день. Не захотел огорчать ни Игоревну, ни хозяина кольца, приехавших за сто верст чинить семейную реликвию. То ли прадеда кто-то обманул, то ли прадед всем сказок наплёл о дороговизне кольца, неизвестно. Но факт остается фактом — Алексею и Игоревне без этого кольца никогда бы не встретиться. А, да, ещё же капроновый хвост и дискотека 90-х, точно! А это вечные ценности, пока мы живы, конечно. Автор: Ульяна Меньшикова Источник

При выходе на пенсию и так проезд бесплатный и в Москве и в МО.

Стоимость данной табуретки 243 т.р.

Немного о вечном... «Cecтpa Фaины Paнeвcкoй, Изaбeллa, жилa в Пapижe. B cилy pядa oбcтoятeльcтв oнa пepeexaлa в Coвeтcкий Coюз. B пepвый жe дeнь пpиeздa, нe cмoтpя нa лeтнюю жapy, Изaбeллa нaтянyлa фильдeпepcoвыe чyлки, нaдeлa шёлкoвoe пaльтo, пepчaтки, шляпкy, пoбpызгaлa ceбя "Шaнeлью", и cooбщилa cecтpe: - Фaинoчкa, - я идy в мяcнyю лaвкy, кyплю бoн-филe и пpигoтoвлю yжин. - He нaдo! - в yжace вocкликнyлa Paнeвcкaя. B cтpaнe цapили пpoцвeтaющий дeфицит и вeчныe oчepeди. Oнa пoнимaлa, кaк этo пoдeйcтвyeт нa нeпoдгoтoвлeннyю житeльницy Пapижa. - He нaдo! - я caмa кyплю! - Фaинoчкa, бoн-филe нaдo yмeть выбиpaть, a я этo yмeю, - c гopдocтью зaявилa Изaбeллa и нaпpaвилacь к вxoднoй двepи. Paнeвcкaя, кaк пaнфилoвeц нa тaнк, бpocилacь eё нaпepepeз. - Я пoйдy c тoбoй! - Oдин фyнт мяca выбиpaть вдвoём - этo нoнceнc! - зaявилa cecтpa и вышлa из квapтиpы. Paнeвcкaя cдeлaлa пocлeднюю пoпыткy cпacти cecтpy oт шoкa coвeтcкoй дeйcтвитeльнocти: - Ho ты жe нe знaeшь, гдe нaши мaгaзины! Тa oбepнyлacь и co cниcxoдитeльнoй yлыбкoй yпpeкнyлa: - Ты дyмaeшь я нe cмoгy нaйти мяcнyю лaвкy? И cкpылacь в лифтe. Paнeвcкaя pyxнyлa в кpecлo, пpeдcтaвляя ceбe пocлeдcтвия пepвoй вcтpeчи инocтpaнки-cecтpы c paзвитым coвeтcким coциaлизмoм. Ho гoвopят жe, чтo Бoг пoмoгaeт юpoдивым и блaжeнным: бyквaльнo чepeз квapтaл Изaбeллa Гeopгиeвнa нaткнyлacь нa мaлeнький мaгaзинчик, вывecкa нaд кoтopым oбeщaлa "Mяcныe издeлия". Oнa зaглянyлa вoвнyтpь: y пpилaвкa тoлпилacь и гyдeлa oчepeдь, пoтный мяcник бpocaл нa вecы oтpyблeнныe им xpящи и жилы, имeнyя иx мяcoм, a в кaccoвoм oкoшкe тoлcтaя кaccиpшa c бaшнeй кpaшeнныx вoлoc нa гoлoвe, кaк coбaкa из бyдки, пepиoдичecки oблaивaлa пoкyпaтeлeй. Бoчкoм, бoчкoм Изaбeллa пpoбpaлacь к пpилaвкy и oбpaтилacь к пpoдaвцy: - Дoбpый дeнь, мecьe! Кaк вы ceбя чyвcтвyeтe? Пoкyпaтeли пoняли, чтo этo циpк, пpичём, бecплaтный, и, кaк в cтoп-кaдpe, вce зaмepли и зaтиxли. Дaжe пoтный мяcник нe дoнёc дo вecoв oчepeднyю пopцию "мяcныx издeлий". A бывшaя пapижaнкa пpoдoлжaлa: - Кaк вы cпитe, мecьe?... Ecли вac мyчaeт бeccoнницa, пoпpoбyйтe пepeд cнoм пpинять двe cтoлoвыx лoжки винa..... A кaк вaши дeти, мecьe? Bы иx нe нaкaзывaeтe?.. Heльзя нaкaзывaть дeтeй - мoжнo пoтepять дyxoвнyю cвязь c ними. Bы co мнoй coглacны, мecьe? - Дa, - нaкoнeц выдaвил из ceбя oтopoпeвший мяcник и в пoдтвepждeниe кивнyл. - Я и нe coмнeвaлacь. Bы пoxoжи нa мoeгo yчитeля cлoвecнocти: y вac нa лицe пpocтyпaeт интeллeкт. He oчeнь пoнимaя, чтo имeннo пpocтyпaeт y нeгo нa лицe, мяcник нa вcякий cлyчaй cмaxнyл c лицa пoт. - Mecьe, - пepeшлa к дeлy Изaбeллa Гeopгиeвнa, - мнe нyжнo пoлтopa фyнтa бoн-филe. Haдeюcь, y вac ecть. - Дa, - кивнyл мяcник и ныpнyл в клaдoвкy. Eгo дoлгo нe былo, oчeвиднo, oн лoвил тeлёнкa, пoймaл eгo, зapeзaл и пpигoтoвил бoн-филe. Bepнyлcя yжe co взвeшeннoй и зaвёpнyтoй в бyмaгy пopциeй мяca. - Cпacибo, - пoблaгoдapилa Изaбeллa. И дoбaвилa: - Я бyдy пpиxoдить к вaм пo втopникaм и пятницaм, в чeтыpe чaca дня. Bac этo ycтpaивaeт? - Дa, - в тpeтий paз кивнyл мяcник. Pacплaчивaяcь в кacce, Изaбeллa Гeoгиeвнa пopaдoвaлa тoлcтyю кaccиpшy, yкaзaв нa eё oбecцвeчeнныe пepeкиcью вoлocы, зaкpyчeнныe нa гoлoвe в тяжeлyю бaшню: - У вac oчeнь мoдный цвeт вoлoc, мaдaм, в Пapижe вce жeнщины тoжe кpacятcя в блoндинoк. Ho вaм лyчшe pacпycтить вoлocы, чтoбы кyдpи лeжaли нa плeчax: pacпyщeнныe вoлocы, мaдaм, yкpacят вaшe пpивeтливoe лицo. Пoльщённaя кaccиpшa вcyнyлa двa yкaзaтeльныx пaльцa ceбe зa oбe щeки и cтaлa c cилoй pacтягивaть иx, пытaяcь yлыбнyтьcя. Кoгдa, вepнyвшиcь дoмoй, Изaбeллa paзвepнyлa пaкeт, Фaинa Гeopгиeвнa axнyлa: тaкoгo cвeжeгo мяca oнa дaвнo нe видeлa, oчeвиднo, мяcник oтpeзaл eгo из cвoиx личныx зaпacoв. - Бoн-филe нaдo yмeть выбиpaть! - гopдo зaявилa Изaбeллa. C тex пop кaждый втopник и кaждyю пятницy oнa пoceщaлa "Mяcныe издeлия". B эти дни, poвнo в чeтыpe чaca, мяcник oтпycкaл кaccиpшy, зaкpывaл мaгaзин, вeшaл нa двepь тaбличкy "Пepeyчёт", cтaвил pядoм c пpилaвкoм бoльшoe cтapиннoe кpecлo, кyплeннoe в aнтиквapнoм мaгaзинe, ycaживaл в нeгo cвoю дopoгyю гocтью, и oнa чacaми paccкaзывaлa eмy o пapижcкoй жизни, o Лyвpe, oб Эйфeлeвoй бaшнe, o Eлиceйcкиx пoляx... A oн, пoдпepeв гoлoвy лaдoнью, вcё cлyшaл eё, cлyшaл, cлyшaл... И нa лицe eгo вдpyг пoявлялacь нeoжидaннaя, нaивнaя, дeтcкaя yлыбкa...» Якoв Ceгeль Oкpyжaющий нac Mиp нe мeняeтcя нacилиeм и cквepнocлoвиeм, oн мeняeтcя дoбpым cлoвoм и yвaжитeльным oтнoшeниeм к чeлoвeкy. Aлeкcaндp Кaнeвcкий, "Cecтpa из Пapижa"

Нет ещё. Да и стаж в одной конторе у меня в марте 21 будет.

Интересно! А вот у меня выслуга на флоте 21 и гражданский стаж непрерывный с 1993 - меня наградят посмертно? Сэм ! Поздравляю!

Ювелирная лавка Георгий вышел из машины, бросил быстрый взгляд на наручные часы и, недовольно цокнув языком, быстрой походкой направился к торцу трехэтажного здания. Завернув за угол, он спустился по ступенькам на цокольный этаж и, толкнув одну из дверей, оказался в небольшой ювелирной мастерской. За три дня в ней ничего не изменилось. Всё тот же спертый воздух, смешанный со специфическим запахом реактивов, яркая лампа на рабочем столе мастера, клетка с непрерывно чирикающим попугаем на полке, огромная картина на полстены с надписью на непонятном языке, и всё тот же хозяин лавки, сидевший за невысокой стойкой. Услышав звук открывающейся двери, он оторвался от микроскопа и посмотрел на гостя. - Ну что, готова моя цепь? - с ходу выпалил Георгий. - Напомните, пожалуйста... - наморщил лоб ювелир, пытаясь вспомнить, о каком именно изделии идет речь. - Золотая, пятьдесят сантиметров, одиннадцать грамм, - нетерпеливо переступил с ноги на ногу гость, - порвалось звено, я вам оставлял ее три дня назад. - А, понял, - закивал мастер и, открыв ящичек стола, достал оттуда цепь, бережно завернутую в ворсистую тряпицу, - вот, проверьте. - Кстати, в прошлый раз забыл спросить - что написано на этой картине? Вроде по-английски, но не понятно ни слова. - А, - махнул рукой ювелир, - ничего особенного, профессиональный девиз. - И как он переводится? - Когда-нибудь вы обязательно это узнаете, - загадочно ухмыльнулся хозяин лавки, - а если не узнаете, то абсолютно ничего не потеряете. - Тайна? Ну ладно, - развернув ткань и окинув взглядом украшение, бросил Георгий, тут же потеряв интерес к картине, - сколько с меня? - Секундочку, - ювелир подвинул к себе калькулятор и принялся нажимать на кнопки, - с вас шестьсот сорок рублей. Георгий быстрым движением руки выудил из внутреннего кармана пиджака бумажник и принялся ковыряться в его содержимом. Через секунду на стойке появилась пятисотрублевая купюра, а за ней и сторублевая. Не обнаружив в бумажнике оставшейся суммы, посетитель похлопал себя по карманам и досадливо поморщился. - Слушай, давай завтра завезу остаток? - Пожалуйста, - пожал плечами ювелир, - только мне нужно кое-что уточнить. - Что? - Сколько стоят ваши слова? Георгий на секунду замер, вникая в смысл вопроса. - Что значит - сколько стоят мои слова? Ты думаешь, я тебя буду обманывать из-за этих паршивых сорока рублей? - Нет, что вы! - замахал руками мастер, - просто вы сказали, что завезете остаток завтра, выходит, что вы оставляете в залог свои слова. Поэтому я и хочу узнать их цену, чтобы не остаться в убытке. - Послушай, - поморщился Георгий, - я сказал, что завезу, значит завезу. - То есть, вы не знаете стоимость своих слов? Георгий хотел было уже уйти, но последняя фраза ювелира, видимо, зацепила его за живое. Оперевшись кулаками на стойку, он, как коршун, навис над хозяином лавки, пронизывая его хищным взглядом. - Я знаю цену своих слов, старик. А вот ты сейчас несешь какую-то чушь. Я же тебе сказал... - Если вы знаете цену, не могли бы вы ее озвучить? - не дослушав до конца пламенную речь Георгия, спокойным голосом спросил ювелир, - и не нужно на меня так смотреть. Я же вам ничего обидного не сказал. Просто я хочу знать - сколько стоят ваши слова? Какова их цена? Дело в том, что за свою жизнь я повидал разных людей. Видел таких, которые целыми сутками могли говорить о добре, дружбе и мире во всем мире, а сами сочились желчью, завистью и злобой. Видел других, каждое слово которых было тверже алмаза, видел и третьих, которые разбрасывались словами так, как будто они одолжили их у своего знакомого, которому не собирались отдавать долг. Слова каждого из них имели разную ценность, понимаете? Георгий не особо понимал, но этот разговор начал его забавлять. - И в какой же валюте измеряется ценность слов? - Каждый сам назначает им цену. Сами понимаете, я не хочу остаться в убытке, если вдруг завтра вы не вернетесь. - Вот ты нудный, старик, - покачал головой Георгий, - вроде взрослый человек, а такую дичь несешь... Ты бы проветрил помещение, а то у тебя в этом подвале скоро совсем кукушка поедет. - Если вы о птице, то это не кукушка, а попугай, - поправил клиента хозяин лавки и подмигнул своему питомцу в клетке, на что тот отреагировал каким-то птичьим подобием смеха. - Издеваешься что ли? - снова набычился Георгий. - Хорошо, хорошо, - миролюбиво выставил перед собой руки ювелир, - если вы затрудняетесь с оценкой стоимости, то я готов пойти вам навстречу и расценить ваши слова по номиналу. Осталось уточнить, какие именно. Если я не ошибаюсь, речь шла о фразе: "Слушай, давай завтра завезу остаток". Итого пять слов общей стоимостью сорок рублей. Все верно? - Господи, каких только идиотов на земле не бывает, - вздохнул Георгий и распахнул входную дверь, - завтра заеду. Дверь захлопнулась, оставив ювелира в одиночестве. - Ну что ж... Посмотрим, посмотрим... - прошептал хозяин лавки и снова склонился над микроскопом. *** Вечером следующего дня ювелир внимательно осмотрел очередное отремонтированное изделие и улыбнулся, удовлетворенный своей работой. Бросив взгляд на часы, он покачал головой и принялся спешно собирать инструмент в специальный ящик. - Совсем заработался сегодня, - проговорил он себе под нос и взглянул на попугая в клетке, который, наклонив голову набок, внимательно осматривал своего хозяина, - я не забыл о тебе, Кеша, я не забыл. С этими словами он подошел к клетке и, протянув палец между прутьями, ласково погладил по голове своего питомца. В этот момент белки его глаз на секунду потемнели, а затем снова приобрели свой обычный цвет. - Пользуйся на здоровье. Птица закивала, расправила крылья и заговорила хрипловатым голосом: - Сссслушай, сссслушай. Давай завтррра. Давай завтррра. Завезззу. Завезззу оссстаток. - Молодец, - улыбнулся ювелир, - сорок рублей за пять слов... По-моему, это неплохая сделка, правда? Впрочем, мы покупали их и за гораздо меньшие суммы, помнишь? - Прррравда зззанесу! Клянусссь! Обещщщаю! Вот тебе крррррест! Сссейчас ррразменяю и пррринесу! Завтррра, послезавтррра, вечеррром, утрром... - Ну всё, всё... Разошелся, - хмыкнул ювелир и, накинув на клетку кусок ткани, направился к выходу из помещения. У двери он остановился и бросил ироничный взгляд на картину с надписью на непонятном языке, которой интересовался его недавний клиент. - Я же говорил ему, что когда-нибудь он узнает значение этих слов. Silentium est aurum. Молчание - золото. Это же так просто... *** А в это же время, где-то на другом конце города Георгий тщетно пытался записаться на прием к логопеду в поликлинику. У него был и полис, и свободное время, но все равно ничего не получалось, потому что слово "завтра" он не мог выговорить даже по буквам. Об остальных четырех словах, проданных за бесценок, он пока еще не догадывался. © ЧеширКо

Блокада , она всех затронула..... Вставная челюсть кота МаркизаРасскажу о долгой бескорыстной дружбе с котом - совершенно замечательной личностью, с которым я под одной крышей провел 24 радостных года. Маркиз родился на два года раньше меня, еще до Великой Отечественной войны. Когда фашисты сомкнули вокруг города кольцо блокады, кот пропал. Это нас не удивило: город голодал, съедали всё, что летало, ползало, лаяло и мяукало.Вскоре мы уехали в тыл и вернулись только в 1946 году. Именно в этот год в Ленинград со всех концов России стали завозить котов эшелонами, так как крысы одолели своей наглостью и прожорливостью.Однажды ранним утром некто стал рвать когтями дверь и во всю мочь орать. Родители открыли дверь и ахнули: на пороге стоял огромный чёрно-белый котище и, не моргая, глядел на отца и мать. Да, это был Маркиз, вернувшийся с войны. Шрамы - следы ранений, укороченный хвост и рваное ухо говорили о пережитых им бомбежках. Несмотря на это, он был силён, здоров и упитан. Никаких сомнений в том, что это Маркиз, не было: на спине у него с самого рождения катался жировик, а на белоснежной шее красовалась чёрная артистическая <бабочка>.Кот обнюхал хозяев, меня, вещи в комнате, рухнул на диван и проспал трое суток без пищи и воды. Он судорожно перебирал во сне лапками, подмяукивал, иногда даже мурлыкал песенку, затем вдруг оскаливал клыки и грозно шипел на невидимого врага. Маркиз быстро привык к мирной созидательной жизни. Каждое утро он провожал родителей до завода в двух километрах от дома, прибегал обратно, забирался на диван и ещё два часа отдыхал до моего подъёма.Надо отметить, что крысоловом он был отличным. Ежедневно к порогу комнаты он складывал несколько десятков крыс. И, хотя зрелище это было не совсем приятным, но поощрение за честное выполнение профессионального долга он получал сполна. Маркиз не ел крыс, в его повседневный рацион входило всё то, что мог позволить себе человек в то голодное время - макаронные изделия с рыбой, выловленной из Невы, птицы и пивные дрожжи. Что касается последнего - в этом ему отказа не было. На улице стоял павильон с лечебными пивными дрожжами, и продавщица всегда наливала коту 100 -150 грамм фронтовых.В 1948 году у Маркиза начались неприятности - выпали все зубы верхней челюсти. Кот стал угасать буквально на глазах. Ветврачи были категоричны: усыпить. И вот мы с матерью с зарёванными физиономиями сидим в зоополиклинике со своим мохнатым другом на руках, ожидая очереди на его усыпление.- Какой красивый у вас кот, - сказал мужчина с маленькой собачкой на руках. - Что с ним?И мы, задыхаясь от слёз, поведали ему печальную историю.- Разрешите осмотреть вашего зверя? - Мужчина взял Маркиза, бесцеремонно открыл ему пасть. - Что ж, жду вас завтра на кафедре НИИ стоматологии. Мы обязательно поможем вашему Маркизу.Когда на следующий день в НИИ мы вытаскивали Маркиза из корзины, собрались все сотрудники кафедры. Наш знакомый, оказавшийся профессором кафедры протезирования, рассказал своим коллегам о военной судьбе Маркиза, о перенесённой им блокаде, которая и стала основной причиной выпадения зубов. Маркизу наложили на морду эфирную маску, и когда он впал в глубокий сон, одна группа медиков сделала слепок, другая вколачивала в кровоточащую челюсть серебряные штыри, третья накладывала ватные тампоны.Когда всё закончилось, нам сказали прийти за протезами через две недели, а кота кормить мясными отварами, жидкой кашей, молоком и сметаной с творогом, что в то время было весьма проблематично. Но наша семья, урезая свои суточные пайки, справилась. Две недели пролетели мгновенно, и снова мы в НИИ стоматологии. На примерку собрался весь персонал института. Протез надели на штыри, и Маркиз стал похож на артиста оригинального жанра, для которого улыбка – творческая необходимость.Но протез не понравился Маркизу по вкусу, он яростно пытался вытащить его изо рта. Неизвестно, чем бы закончилась эта возня, если бы санитарка не догадалась дать ему кусочек отварного мяса. Маркиз давно не пробовал такого лакомства и, забыв про протез, стал его жадно жевать. Кот сразу почувствовал огромное преимущество нового приспособления. На его морде отразилась усиленная умственная работа.Он навсегда связал свою жизнь с новой челюстью.Между завтраком, обедом и ужином челюсть покоилась в стаканчике с водой. Рядом стояли стаканчики со вставными челюстями бабушки и отца. По нескольку раз в день, а то и ночью, Маркиз подходил к стаканчику и, убедившись, что его челюсть на месте, шёл дремать на огромный бабушкин диван.А сколько переживаний досталось коту, когда он однажды заметил отсутствие своих зубов в стаканчике! Целый день, обнажая свои беззубые дёсны, Маркиз орал, как бы спрашивая домашних, куда они задевали его приспособление? Челюсть он обнаружил сам - она закатилась под раковину. После этого случая кот большую часть времени сидел рядом - сторожил свой стаканчик.Так, с искусственной челюстью, кот прожил 16 лет. Когда ему пошёл 24-й год, он почувствовал свой уход в вечность. За несколько дней до смерти он уже более не подходил к своему заветному стаканчику. Только в самый последний день, собрав все силы, он взобрался на раковину, встал на задние лапы и смахнул с полки стаканчик на пол. Затем, словно мышь, взял челюсть в свою беззубую пасть, перенёс на диван и, обняв её передними лапами, посмотрел на меня долгим звериным взглядом, промурлыкал последнюю в своей жизни песенку и ушёл навсегда…

Что-то грустно стало - с половины седьмого на работе. Наткнулся и заностальгировал. Решил поделиться...

За исключением "дамы" в полосатом купальнике, весело придумали...

Одна женщина жалуется другой: - У меня муж совсем вялый. - А ты его собачьим шампунем помой. Я своего помыла - как кобель стал. На меня наскочил - чуть на части не разорвал. Встречаются опять через два дня: - Ну, ты мне и насоветовала! - А что такое? - Всю колбасу в доме сожрал, меня за попку укусил и к соседке-паиньке убежал!

Попробуйте салонный фильтр поменять. Может он умер уже ? А вот у моего хитрого другой прикол. На улице "минус". При повороте направо - появляется поток холодного воздуха справа, налево - слева. Бьет по рукам на руле. Не то, что бьёт, но ощущается. Четыре года такое творится. В чём фишка - не пойму.

Из серии: Вчера пил с русскими. Чуть не помер... Сегодня с русским похмелялся...Лучше бы помер вчера...

Спасибо за совет, гуру! Я как-то не додумался до такого действия!