Podvodnik

Он , по-моему, мне ровесник... :))))

“Тот, кто считает, что лишился собаки из-за её смерти, неправ. Я не буду ходить вокруг да около и сразу скажу. Собаки никогда не умирают. Они устают, стареют, их кости болят. Но не умирают. Их мир является какофонией запахов. Цветок, куриная косточка, запах другой собаки. И ваш. Вот что делает их мир совершенным, и в идеальном мире для смерти нет места. Прогулка с вами – это всё, что у них есть. Когда вы думаете, что она умерла, это не так. Она просто заснула в вашем сердце. Кстати, там она виляет хвостом. Вот почему у вас так болит сердца, а на глазах появляются слёзы. Как тут не плакать, если в вашей груди виляет хвостом счастливая собака? Она говорит вам: «Спасибо, что дал мне лучшее и самое тёплое место для сна – у своего сердца». Через несколько лет она будет спать крепче и дольше, и вы тоже. Она была ХОРОШЕЙ СОБАКОЙ, и вы оба это знаете. Собаки не «мертвы». На самом деле это никогда не происходит. Они спят в вашем сердце и проснутся, когда вы этого не ожидаете. Такие они! Мне жаль людей, чьи собаки не спят в их сердцах. Вы столько потеряли. Извините, мне нужно сейчас поплакать… "Эрнест Монтегю"

Вселенная Мудрости 10 November, 17:07 · ... Пётр Иванович по старой привычке встал рано. Он обычно гулял с Греем в это время. Теперь гулять было не с кем. Пётр Иванович оделся и пошёл по обычному маршруту. Он шёл и думал о тех 14 годах, прожитых вместе с Греем. Под ногами шуршали жёлтые подсохшие листья. Когда то они договорились с женой, что это будет их последняя собака. Тогда им было по 60, а Грею 5 месяцев. Щенок был таким трогательным и толстолапым, неугомонным, любознательным и талантливым. А теперь все это закончилось. Пётр Иванович развернулся, и побрёл к дому. Навстречу ему шла девушка, почти девочка, рядом с ней прихрамывал немолодой пёс с седой мордой. - Ваш? – спросил Петр Иванович. - Нет, - ответила девушка, - в соседней квартире мужчина умер, а овчарка осталась. Родственники дали две недели, что бы его пристроить, иначе усыпят или выкинут. А Джек уже старый, ему 10 лет, и старик никому не нужен. Вот, захожу в 11 квартиру, кормлю его, и выгуливаю. Пробую пристроить. - Удачи Вам, - сказал Пётр Иванович, и пошёл дальше. Весь день он думал о старом Джеке, но так и не решился поговорить с женой. Проворочался ночь, и заснул под утро. Он проспал дольше обычного, а когда встал, жены не было дома. На кухне лежала записка: «ушла в магазин». Пётр Иванович решился, быстро оделся, схватил поводок Грея, и почти побежал к тому дому, где встретил девушку. Сентябрьский дождь барабанил по зонтику. Он позвонил в квартиру. Ему открыла стройная женщина. - Я насчёт собаки. Говорят, Вы собаку отдаёте? - спросил Пётр Иванович. - А я его выкинула, - ответила женщина, - вот ещё, только псины мне здесь не хватало. - Но Вы же говорили, что даёте 2 недели. - Да мало ли, что я говорила. Надоел, жрал много, и спать на диван лез. Если уж он так Вам нужен, поищите возле дома, я его на улицу выставила. Пётр Иванович обошёл вокруг дома, пробежал по кварталу, собаки нигде не было. - Старый, долго на улице он не протянет, - подумал Пётр Иванович, - надо надеть куртку и пойти поискать. Пётр Иванович уже почти дошел до своего дома, когда позвонила жена. - Петенька, ты только не ругайся пожалуйста, не ругайся. Опять какого нибудь бомжа накормила, или кота с дерева сняла, - подумал Пётр Иванович. - Да говори уж, - сказал он. - Ты знаешь, я шла из магазина, а он сидел во дворе, через 2 дома, прямо под дождем. И записка лежала: «забирайте, не нужен», и папка с его документами. Я знаю, Петенька, мы договорились. Но он же седой, как и мы. Ты только не сердись, Петенька. Пётр Иванович посмотрел вперёд. Под струями дождя, метрах в 20, стояла его жена. В одной руке она держала сумку с продуктами, а в другой – телефон. Джек сидел у её ног. Пётр Иванович побежал к жене. Её седые волосы были мокрыми, очки совсем запотели. Он поцеловал её холодные щёки, и взял покупки. Втроём, под проливным дождём они пошли домой... (с)

Так, для почитать на ночь... ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА Часы на запястье Эдда показывали 13:45. Это означало, что до конца обеденного перерыва оставалось ровно пятнадцать минут. Он перевёл взгляд на надкушенный чизбургер, затем посмотрел на два ивовых прутика, лежащих на другом конце офисного стола и тяжело вздохнул. – Дайте мне спокойно пообедать, – с мольбой в голосе обратился он к человеку, сидящему напротив. – Думаете, что вы первый? Каждый день к нам ходят ваши коллеги и продают какой-то никому ненужный хлам, от дешевой косметики до дорогущих, но почему-то китайских часов. Им ни разу не удавалось впарить мне даже пуговицу, а вы считаете, что сможете продать мне ивовый прутик? – Волшмордаю палочку, на секундочку, – поправил его человек. – Это во-первых, а во-вторых – я предлагаю вам не одну, а две волшебные палочки. – Нет, вы предлагаете купить мне два ивовых прутика по цене хорошего подержанного автомобиля, – снова вздохнул Эдд и печально покачал головой. – Кажется, вы меня неправильно поняли, – оживился продавец, – я объясню ещё раз. Одна волшебная палочка стоит всего один доллар. Если же вы захотите купить сразу две, то да – это обойдется вам уже в пять тысяч. – Так я об этом и говорю, – развел руками Эдд, – вам не кажется, что пять штук за две палочки – это слишком? – Так возьмите одну за доллар. Эдд бросил прощальный взгляд на надкушенный чизбургер, завернул его в лист бумаги и положил в ящик стола. До начала рабочего времени доесть его определенно не удастся, если только прямо сейчас грубо не послать продавца куда подальше и не выставить за дверь кабинета, но Эдду совершенно не хотелось пачкать о него руки, а охранник на проходной, как на зло, не брал трубку – скорее всего, тоже ушел на обед. – Какой же вы... – Эдд попытался подобрать подходящее слово, но кроме грубостей ничего в голову не приходило, – и вообще, что это за волшебные палочки с одним желанием? – А сколько их должно быть? – искренне удивился продавец. – Ну, как минимум, три. А в некоторых фильмах они, вообще, бесконечные – сколько хочешь, столько и колдуй. – Ну... У меня только такие есть. Одноразовые, – смущённо пожал плечами продавец, – Да и по правде сказать, я ни разу не видел даже двухразовых палочек – скорее всего, в фильме, который вы смотрели, – он зачем-то оглянулся и понизил голос, – вам показывали неправду. Это откровение было произнесено с таким серьёзным выражением лица, что Эдд чуть было не вступил в спор, пытаясь защитить доброе имя Гарри Поттера, но вовремя себя одёрнул, вовремя сообразив, в какую ловушку его заманивал продавец ивовых прутиков – пытаясь доказать, что волшебные палочки должны действовать больше одного раза, он косвенно согласился бы с тем, что волшебные палочки, вообще, существуют. Тогда избавиться от этого проныры стало бы ещё сложнее. – Я прошу прощения, но время моего перерыва подходит к концу, – как можно дипломатичнее произнес Эдд и даже поднялся из-за стола, чтобы проводить неприятного гостя к двери, но тот и не думал покидать кабинет. – Так решайтесь скорее, – сказал тот, – иначе мне придется продать палочки кому-нибудь другому, а волшебство, знаете ли, в наше время на дороге не валяется. Согласитесь, пять тысяч долларов за осуществление двух мечт – да это пыль, а не цена. А доллар за одно желание – это вообще акт благотворительности, а не сделка купли-продажи. Эдд набрал в лёгкие воздуха и шумно выпустил его из ноздрей, пытаясь успокоиться и не выйти из себя от наглости этого прохвоста. – Послушайте, если бы вы просто зашли в офис и попросили один доллар, я бы дал его вам и даже не спросил бы – куда вы его потратите, но вы решили покреативить. Что ж, похвально. Достойно уважения хотя бы то, что вы не просто попрошайничаете, но ещё и предлагаете что-то взамен, но, чёрт возьми, не ивовые же прутики!? Про пять тысяч я, вообще, молчу. Как и про волшебство, в которое верят только дети. На что вы рассчитываете? На то, что в офисе будут сидеть слабоумные семилетние миллиардеры? – Нет. Я рассчитываю на то, что мои клиенты окажутся здравомыслящими людьми, которые понимают, что купить за пятерку исполнение одной мечты – это очень выгодное предложение. – Это очень глупое... – прищурился Эдд. – Погодите, а почему только одной мечты? Минуту назад вы говорили об осуществлении двух мечт за пять тысяч долларов – прутиков же два? – Вы очень внимательны, молодой человек, – одобряюще кивнул продавец, – палочек, действительно, две. Но вы правы, одна из них на самом деле является обычным ивовым прутиком, не имеющим к волшебству никакого отношения. – Ах, вот оно что, – впервые улыбнулся Эдд, – это что-то вроде лотереи, да? Неплохо, неплохо. Надо будет взять на вооружение этот прием и рассказать о нем в отделе маркетинга нашей фирмы. Получается, или сразу плати приличную сумму за стопроцентный выигрыш, или отдай мелочь, но вероятность выбора правильного решения снижается вдвое. Но это работает только при условии, что выигрыш гарантирован, а в ваши палочки я, к сожалению, не верю. Он бросил взгляд на часы и поправил узелок галстука на шее. – Но идея замечательная, не спорю. Вот за неё я с удовольствием дам вам доллар, – Эдд выудил из кармана пиджака бумажник и достал из него купюру. – А теперь вынужден попросить вас покинуть мой офис – мне нужно работать. – Я не продаю идеи. Я продаю волшебные палочки, – обиженно произнес продавец, глядя на протянутые деньги. – Хорошо, хорошо, – нетерпеливо закивал Эдд, – возьмите доллар, оставьте мне один прутик и, пожалуйста, выйдете уже из кабинета. – Вы точно не хотите приобрести обе палочки за пять тысяч? Эдд сложил руки на груди и обреченно покачал головой. – Нет, я покупаю у вас одну грзабавную ивовую веточку за один доллар. Как и договаривались. Продавец удовлетворённо кивнул и, положив купюру в карман, протянул ладонь в сторону прутиков, лежащих на столе. – Выбор за вами. Какую палочку вам оставить? – Да любую! Левую! – рявкнул Эдд, теряя терпение. – Точно? – Да, левую. Всё, идите уже. Продавец шагнул к палочкам и взял в руки правый прутик, оставив другой на столе. – Последний вопрос, – вкрадчивым голосом произнес он, – вы, действительно, не верите в волшебство? – Я не верю ни в волшебство, ни в чёрта, ни в бога, ни в единорогов, ни даже в светлое будущее. Единственное, во что я верю – так это в то, что получу выговор от начальства, если сейчас же не приступлю к работе. – Это очень хорошо, – обрадовался продавец, – в таком случае вы не предадите значения тому, что сейчас произойдёт. С этими словами он взмахнул палочкой и направил ее кончик в грудь Эдда, отчего тот даже отступил на шаг, ошарашенно уставившись на продавца. – Как вы уже заметили, я продаю палочки в комплекте по две штуки, но в случае покупки одной палочки у меня остаются вторые экземпляры, неотличимые от своих пар. Я не имею морального права продавать их другим клиентам повторно, поэтому я вынужден утилизировать второй экземпляр в вашем присутствии, использовав его по назначению. – Для этого необязательно... – начал было Эдд, но продавец не дал ему закончить. – Я хочу, чтобы вы умерли, как только покинете пределы этого здания. Произнеся эти страшные слова, продавец сломал палочку и бросил ее на пол. Затем картинно поклонился и вышел, наконец, из кабинета, оставив Эдда в одиночестве. *** В 18:00 окна офисного здания, как по команде, потухли один за одним. Работники шумной толпой прошли через проходную и растворились в теле большого города, разбежавшись в разные стороны. Лишь одно окно продолжало разрезать светом темноту ночи. В нём то и дело появлялся, а затем исчезал силуэт человека. Его волосы были растрепаны, а галстук болтался на шее, как незатянутая удавка. – Вот же дрянь... – усмехнулся Эдд и снова бросил взгляд на палочку, так и лежавшую на столе. – Так, нужно начать с того, верю я в этот бред или нет? Ну, конечно же нет! Чушь какая-то! Он рассмеялся над очевидностью этой мысли и принялся распределять рабочие документы по разноцветным папкам. Когда дело было закончено, он накинул пиджак и уже собрался выйти из кабинета, но чертова палочка снова бросилась ему в глаза. Эдд остановился в дверях и почесал затылок. – А вдруг... Вдруг, это правда? Черт возьми, на прошлой неделе умер Герберт Уэйн – клерк из нашего филиала в Алабаме, а ведь ему было всего тридцать шесть лет. Просто взял и умер, то ли тромб оторвался, то ли что-то ещё в этом духе. Он медленно прикрыл дверь и подошел к столу. – Хорошо, если это правда, то мои шансы – пятьдесят на пятьдесят. Если та палочка, которую он использовал, была рабочей – мне крышка. Если же рабочая у меня, то ничего со мной не случится. К тому же, я еще и смогу потратить свое желание на всё, что угодно. А ведь я мог купить обе... Тьфу ты, бред какой... Эдд протер ладонью глаза и, уперевшись кулаками в стол, принялся разглядывать прутик. – Ну что за чушь? – прошептал он. – Живём в двадцать первом веке, а всё туда же... Он схватил палочку и решительно зашагал к выходу. Заперев дверь кабинета, он спустился на лифте на первый этаж. Решительным шагом миновав проходную, он остановился у стеклянной двери. Датчик сработал с опозданием и дверь, как-то жалобно скрипнув, отъехала в сторону. С улицы на Эдда повеяло холодом, отчего он вздрогнул, а по телу побежали мурашки. Занесенная нога медленно опустилась на пол, и Эдд замер в нерешительности. – Ф-ф-ф-ух, – шумно выдохнул он и закусил нижнюю губу. Один шаг отделял его либо от осуществления мечты, либо от мгновенной смерти. Эдд прислушался к своим внутренним ощущениям, будто бы пытаясь диагностировать работу всех внутренних органов. Всё было в норме, разве что сердце билось чаще, чем обычно. Он достал из кармана телефон и нашёл в списке контактов нужный. – Алло. Рик, привет. Нет, я не по поводу заказов. Я... э-э-э... скажи, ты не знаешь, почему умер Герберт? Да, Уэйн. Из вашего офиса. Что? Инсульт? А от него всегда?.. А, понятно. Ладно, извини, что побеспокоил. Нет-нет, ничего... Всё, пока. Сбросив вызов, он тут же набрал новый. – Кэтрин, привет. Да, задержался немного... Скажи, у тебя есть мечта?.. Нет, не пьяный... Да я просто... Что? Хлеба и молока? И хлопьев? Хорошо, куплю. А что насчет мечты?.. Да, мусорные пакеты тоже куплю... Да не пил я! Просто хотел узнать... Хорошо, средство для прочистки труб. Нет, не забуду. А... Ладно, пока. Эдд сунул телефон в карман и снова шагнул к порогу, остановившись перед открытой дверью. Он медленно приподнял ступню и выставил её за дверь, не наступая на пол. Выждав несколько секунд, он собрался уже выйти из здания, как в этот же момент лампочка в фонаре через дорогу лопнула и осколки посыпались на асфальт. Эдд инстинктивно отступил на шаг назад и судорожно сглотнул. Сердце бешено забилось. – Да ну его к чёрту! – прошипел он, направил на себя ивовый прутик и произнёс: – Это, конечно, хрень полная, но всё же... Я желаю не умереть, как только покину пределы этого здания. С этими словами он зажмурился, оттолкнулся двумя ногами от пола и перепрыгнул через порог. Замерев на несколько секунд, он выпрямился, с силой отбросил от себя прутик и побрел на парковку. – Не игрок, – цокнул языком человек, стоявший в тени здания напротив и внимательно наблюдавший за Эддом, – в Алабаме люди порисковее, хоть и не такие везунчики. Человек проводил взглядом Эдда и неспеша зашагал по тротуару. Через пару кварталов, остановившись у палатки с кофе, он внимательно изучил меню и ткнул в него пальцем. – Вот этот капучино, пожалуйста. Продавец кофе оторвался от телефона и нехотя повернулся к кофе-машине. Когда напиток был готов, он протянул стаканчик клиенту. – С вас один доллар. – Пожалуйста. Человек протянул продавцу купюру и, облокотившись о прилавок, сделал маленький глоток. Его лицо тут же скривилось и он выплюнул кофе на асфальт. – Что это за гадость? Это же не настоящий кофе! – А что вы хотели за один доллар? – равнодушно пожал плечами продавец и снова уткнулся в телефон. ©ЧеширКо

«КРАСАВИЦА» В палате умирает офицер, Врачи снуют и шепчутся растерянно. Решение: Принятье срочных мер, Последний шанс, последний – не потерянный. Был месяц в коме молодой старлей, Вернее, плоть, изрытая гранатою. Одиннадцать легло богатырей Под полностью разрушенной заставою. А он один, оставшийся в живых, В бреду кричал, что бойня не кончается. Лишь под наркозом, наконец, затих И улыбнувшись, вымолвил: «Красавица». Никто не понял этот тихий зов, Понятно: Бред... сказал непреднамеренно. А он уже не слышал докторов И острый скальпель впился в плоть уверенно... ··· В посёлке появился новый пёс. Вернее, псина: уши, хвост, как водится, Но в ранах бок, нет на спине волос, Да не собака – чистая уродица! Вот ковыляет, лапу волоча, Оближет раны и лежит бессильная... Питалась бросом, так... по-мелочам, А ночью выла... ну, тоска могильная. «Уродицей» – её и нарекли, Ругали, гнали и порой безжалостно Её сживали люди, как могли, А то плеснут ей в след помойной гадостью. Она терпела... С жалобой к кому Пойдёт собака тощая, убогая? А ночью она выла потому, Что жизнь была с ней через меру строгая... ··· «Так он спасён?!» – воскликнул генерал, – «Спасибо вам, профессор, преогромное! Мой сын живой и кризис миновал!» – Дублировал он в трубку телефонную. И не было счастливее отца В тот день во всей Вселенной обитаемой. Вторая жизнь для сына-молодца – Подарок Свыше, долго ожидаемый. Немедля генерал завёл свой «Джип», Скорее к сыну, повидаться, встретиться. Нажал педаль, рукой к рулю прилип: «Какое счастье! Даже и не верится!». На полпути внезапно тормознул, Подумал, что виденье надвигается, Но приглядевшись, радостно вздохнул, И улыбнувшись, выкрикнул: «Красавица!»... ··· Её нашли сдыхающим щенком, Разбита лапа, с голоду не лается. Кормили и лечили всем полком И имя дали нежное – «Красавица». Любимицею стала у солдат, В свободный час – утехой и забавою. Особенно, её любил комбат, А сын его командовал заставою. И часто, прихромав к передовой, Считая своим долгом обязательным, Она, как наблюдатель-рядовой Смотрела вдаль внимательно-внимательно. Потом старлей её рукой трепал И точно знал: ей очень это нравится. Какой восторг! Он в ухо ей шептал: «Красавица, Красавица, Красавица»... ··· В один из дней случилось всё не так: Старлей был строг, не гладил по-привычному. Собака ощутила – это знак, Случилось что-то... что-то необычное. И вот... зашевелилась полоса На склоне гор, среди деревьев, в просини... Чужие загалдели голоса, Завыли миномёты, загундосили. Разрывы, поначалу, вдалеке... Потом всё ближе, метче и накладистей. Двенадцать залегли на бугорке, Отстреливаясь от незванной на́пасти. Тринадцатая, сжавшись вся в комок, Скулила... толь от страха, толь от жалости. Секунды... Свист... Внимание... Прыжок... И стихло всё, растаяв в безвозвратности... ··· – Нельзя с собакой! Да ещё с такой! – Кричала медсестра, смотря с тревогою. – Да не собака это, а герой! – С ней спорил генерал, неся «Убогую». – Он должен её первой увидать, Тогда посмотришь: сразу же поправится! – Сестра успела только лишь сказать: – Профессору такое не понравится! ...А в это время, приходя в себя, Старлей, дыша под маской кислородною, Увидел бой... и линию огня... Гранату рядом противопехотную... И несколько сосчитанных секунд До взрыва... Мысли: Закричать, иль каяться? И до того, как вверх взметнулся грунт, Собой его накрывшая «Красавица»... Автор © Александр Юфик

ЮЛЬКА Рассказ принимал скромное участие в ККК 24 — Здравствуйте. Вы — колдун? Одновременно с этими словами в помещение вошла довольно красивая, приятная девушка в брючном костюме и стильных туфельках. — Колдун. Проходите, — кивнул сидящий за столом мужчина, по возрасту немногим старше посетительницы. Крепкий, спортивный, одетый несколько несолидно — в футболку, джинсы и кроссовки. — Присаживайтесь, — небрежное движение руки указало на кресло для посетителей. — Меня зовут Юля, — осматриваясь и дивясь обстановке, более всего напоминающей офис средней руки, представилась гостья. — И у меня проблема. Сделайте меня счастливой. Сколько это будет стоить? — Не мой профиль. Я специализируюсь на мелких чудесах. Собачку приучить гадить на улице или испуг прогнать. Из дамской сумочки появилась толстая пачка денег. — Задаток. Сумма колдуна впечатлила. Ему как раз требовалась материальная подпитка для ипотеки. — Можно попробовать… Пачка перекочевала на стол. Понятливо улыбнувшись, хозяин помещения вместо расспросов перешёл к материальной стороне дела. — Оплата по факту, в течение трёх суток после сеанса, когда подействует, — сообщил он, не притрагиваясь к деньгам. — Если результат впоследствии не устроит, то я не несу никакой ответственности. — Это как? — Понятие счастья изменчиво. Сегодня — одно, завтра у человека наступают другие приоритеты. Переиграть практически невозможно. — Я понимаю. Но у меня проблема, — тут девушка замялась, — несколько иного рода. Вряд ли мне потребуется что-то менять. — Все так говорят, — колдун отрешённо-заученно продолжал разъяснять правила. — Просто поверьте — ничто не постоянно. — Пусть! — смело тряхнула головой посетительница. — Я готова. — Хорошо. Тогда ещё три условия. Первое — окончательную плату я назначу после решения вашей проблемы, — тут он поправился. — Не волнуйтесь, ничего запредельного. Зомби вы не станете, нарушать закон не потребую. Только деньги... Второе — мне потребуется ваша память. Конфиденциальность с неразглашением гарантирую. И последнее — я не исполнитель желаний как таковых. Я всего лишь пытаюсь вам помочь, причём берусь за то, что раньше не пробовал. Потому никаких «фокус-покус» не ждите. По щелчку пальцев волшебство не происходит. — Странно, — Юля очень удивилась последнему замечанию. — Мне рекомендовали вас как специалиста, способного осуществить любые мечты. — Ну, миллиард я не наколдую, как сами понимаете. Иначе я бы тут не сидел. Соответственно, мои возможности более чем ограничены. Колебалась она недолго. — Убедили. Я хочу вам рассказать... — Не надо, — оборвал её парень, вставая с места и разминая пальцы. — Я сам всё узнаю. Остановившись рядом с креслом, колдун на шарлатанский манер поводил ладонями вдоль затылка посетительницы, без удивления отметил, что та погружается в необходимый для нормальной работы транс, и открыл своё сознание воспоминаниям девушки... *** Впервые Юлька попробовала славу на вкус давно, в детстве. На каком-то семейном торжестве её, маленькую девочку в пышном платьице с белыми чулочками, неудобных лаковых туфельках и огромным бантом на голове, папа поставил на табурет и попросил прочесть перед родственниками стишок. Собравшиеся смолкли. Каждый смотрел на разодетое дитё. И вот тогда Юльку накрыло. Это внимание, эти прикованные к ней глаза больше никогда не давали покоя бедной девочке/подростку/девушке. Хотелось ещё и ещё. Хотелось вечно быть в центре событий, верхушкой айсберга, остриём пирамиды. Хотелось снисходить, озарять, вдохновлять. Хотелось поклонения, хотелось, чтобы в битве за её лёгкую улыбку сходились в последней схватке галактики, а суровые воины умирали с её именем на губах. Мечталось стать роковой, давать надежду избранным и с удовольствием наблюдать, как их ненавидят те, кому этой надежды не досталось. Но это понимание, осознание себя пришло потом... *** Маленькая Юля неторопливо, с выражением прочла незамысловатое четверостишие про зайку. Потом ещё одно. И ещё. Но взрослым представление быстро поднадоело. Их ждал стол с закусками. Сволочи... Такого слова юная звезда ещё не знала, однако всей кожей чувствовала его суть. Она и распробовать вкус славы ещё не успела, как все закончилось. В комнате понемногу начались разговоры шёпотом, косые взгляды перемещались от девчушки к выпивке и маминым котлетам, общий интерес угасал. Юлька попробовала спеть. Потом станцевать. Потом просто молола чепуху, старательно перекрикивая нарастающий взрослый шум. Сознательно упала с табурета, заплакала. Мама и бабушка её, конечно, пожалели, но это всё было не то. Всего лишь кусочек, крупиночка всеобщего внимания, такого сладкого и такого притягательного. Осколок чего-то большого, нужного, жизненно необходимого. Наркотик, смысл, цель, путь. С того дня Юлька поняла: ей без людей — никак. Шли годы. Девочка росла в заботе и обожании. Идеальное бытие омрачала лишь школа, да и то... не очень. Будучи от природы симпатичной и неглупой, Юля довольно ловко навострилась вертеть более-менее воспитанными мальчиками и с наслаждением впитывала зависть менее удачливых одноклассниц, украдкой любовалась ребячьими драками за её благосклонность; полюбила оценивать чужое рвение в стремлении занять место рядом с ней, почти богиней. Так продолжалось до старших классов. А потом биология сыграла с Юлькой злую шутку. Превратившиеся в подростков мальчики неожиданно начали видеть в ней не королеву, а самку. Их переполненные гормонами тела не могли довольствоваться немым обожанием, требуя большего. Того, к чему подрастающая звезда оказалась решительно не готова — интима. Сексом она, конечно, интересовалась, но вот достойных кандидатур вокруг себя не видела. Не короли, не атланты, не идеалы... так, прыщавая пацанва. Наглая, хамская, вульгарная, смеющая сравнивать её, рождённую для высокого, с обычными «бабами». Мрази примитивные, одним словом. Ещё и одноклассницы мелко мстили, как назло, постоянно попадаясь под ручку то с одним, то с другим. Поглядывали сверху вниз, улыбаясь кавалерам и позволяя им держать себя за задницы, в перерывах между уроками обсуждая пикантные подробности тех или иных ухажёров. Как же Юлька радовалась, получив аттестат об окончании средней школы. Теперь, казалось, всё перед ней. Все дороги и мечты. Просто протяни руку. Реальность обошлась с девушкой подло. В актёрский не взяли, сказали, что нет таланта; в модели пробиться не удалось. Певческая карьера пронеслась мимо — не нашлось богатых покровителей или смелых продюсеров. Наслушавшись нравоучений от родителей и согласившись с их здравомыслием, она выбросила дурь из головы и поступила в обычный ВУЗ, на неприметную специальность. Там она случайно выскочила замуж. За хорошего, доброго, интеллигентного паренька с мягким характером. Как — и сама не поняла. Наверное, свою роль сыграло юношеское желание вырваться из-под семейной опеки, вкусить прелестей самостоятельности. Однако семейная жизнь не задалась. Заел быт и внезапно взыгравшее своеволие у избранника. — Мне надоело с тобой нянчиться, как с маленьким ребёнком, который без посторонней помощи и шагу не способен ступить! — категорично заявил он перед разводом. — Я устал. Мне надоело готовить, убирать, угождать, присматривать за тобой. Я в слуги не нанимался. Юлька поначалу не поняла, что не так. Разве плохо, когда о ней заботятся, лелеют, всюду сопровождают, помогают, следят, чтобы ей было хорошо? Это же так классно! Она даже попыталась объяснить столь примитивные и, в общем-то, понятные вещи, но нарвалась на обвинения в инфантилизме, себялюбии и эгоизме. Такой поворот стал шоком. Как это, не любить её? Она же этого достойна! Она! Она... Развод в памяти не отложился. Гнев на бывшего супруга оказался слишком силён и затмил собой все эти почившие в прошлом события. Пораскинув мозгами, Юлька поняла — ей нужен другой. Активный, энергичный, готовый по первому щелчку пальцев сорваться с места за эмоциями и приключениями. Пусть будет рядом, пусть украсит каждый прожитый день новыми впечатлениями. Да! Именно так! Подходящая кандидатура нашлась довольно быстро. Жаль только, что ненадолго. Новый парень обожал движение, драйв, дорогу, новое, неизведанное и, при этом, оказался весьма красив. Почти идеальный спутник, думалось поначалу. Ошиблась. Ему оказалось неинтересно идти только туда, куда тянуло её, а старые друзья и знакомые почему-то не ушли из его жизни, уступив место Юлькиным желаниям. Кое-чему научившись в прошлых отношениях, девушка убедила новую вторую половинку поехать в Турцию, вдвоём, надеясь воспользоваться ситуацией сполна и дать избраннику понять, какое сокровище он меняет на невыразительных приятелей. И чуть не исплевалась. Вместо романтики, уютных ресторанчиков со свечой на столе; вместо распланированного ей активного отдыха этот мерзавец послал её открытым текстом на третьи сутки пребывания в отеле. Всего-то попросила заменить водные лыжи на визит в турецкие бани, где она желала провести весь день в приятном пару и под нежными руками массажистов. Сказал, что ему скучно тратить столько времени на банальную помывку. На часик-другой — да без проблем, но на день... И добавил: — Сама поезжай. Что я там делать стану? От обиды у Юли аж дыхание спёрло. Что значит «сама»? А кто её будет сопровождать, развлекать в дороге, слать сообщения с признаниями в любви и томиться в ожидании, вскидываясь при каждом открытии дверей из женской половины? Кому она потом расскажет, как ей было прекрасно и станет немножко ныть, что после массажа в теле разбитость? Он что, вообще тупой?! Дело закончилось скандалом и расставанием. Отдых получился безнадёжно испорченным. С тех пор на поиске пары девушка фактически поставила крест и особо ничего от мужчин не ждала. Хотя и имела у них определённый успех — сказывались регулярно навещаемые спортзалы и уход за собой. Интрижки, само собой, случались, но всё мимолётные, без огонька. Повзрослев, пообтесавшись в третьесортных конторках, Юля устроилась на работу в приличную организацию с большим, светлым офисом. Получала достойную зарплату, квартальные бонусы и место за корпоративным столом на Новый год. Пыталась бороться и с навязчивыми запросами к окружающим. Посещала психолога, оплачивала сеансы по очень впечатляющему тарифу, пила успокоительные таблетки и медленно разочаровывалась во всём. Однако с желаниями, с мечтами, с жаждой стать той самой... сделать так ничего и не смогла. Зато научилась собирать внимание исподволь, идя на разные ухищрения. Особенно её тянуло влезать в чужой разговор, не важно, о чём. Заметив общающихся знакомых или малознакомых людей, девушка тотчас подходила к ним, для начала кивала, делая вид, что слушает, а после обязательно вставляла своё мнение. Говорила длинно, витиевато, без конкретики. Потом, убедившись, что на неё смотрят, начинала использовать значительные паузы между предложениями и внимательно следила за реакцией собеседников, подгадывая тот самый момент, когда люди решали, что Юля сказала всё, что считала нужным, и намеревались продолжить беседу. Тогда она произносила новую реплику. И опять ждала... Постепенно такое поведение всем надоело. Сотрудники замолкали при виде подтянутой фигурки на каблучках, недовольно отворачивались. Юля понимала причину, злилась, давала себе слово прекратить унижаться, выискивая в рабочих перерывах болтунов или тех, кто станет её слушать. Но обещания оставались лишь обещаниями. Непреодолимая тяга к всеобщему вниманию никуда не хотела уходить, изгрызая нежное Юлькино нутро. Поэтому пришлось «перестроиться». Гордо держа осанку, она с королевским видом продолжала терпеливо обходить все отделы, столовые, коридоры, снисходительно посматривала на притихших сотрудников. И понемногу наслаждалась раздражённо искривлёнными губами, брезгливыми ухмылками коллег и осознанием того, что за её спиной всё равно говорят о ней. Без разницы, в каком ключе. Это тоже внимание. Да, мало. Да, не ураган страстей, а всего лишь лёгкий ветерок. Но он есть. Он принадлежит ей. И горечь досады на кончике языка тоже принадлежала ей... Чудилось — дайте ей то, что она просит, просто дайте — и случится что-то несбыточное, небывалое, неведомое. Всеобщее счастье и цунами наслаждений. Вечный оргазм, воспарение над миром, неописуемая сладость... От таких дум Юлька плакала по ночам, считая себя если не проклятой, то уж точно наказанной от рождения за неизвестные прегрешения. Проклинала непонятно кого, видя в этой загадочной личности корень всех бед. Снова плакала. Она что, много просит? Делает кому-то плохо самим фактом своего существования? Убивает? Крадёт? Мешает? Нет. Так за что ей вот это всё?! Унылое, беспросветное, словно старая жвачка на новом платье? Даже ночь не приносила забвения. Засыпая, молодой и здоровый организм будто помогал хозяйке реализовывать потаённое, желаемое. Подсовывал различные сны, в которых она купалась в славе, посматривая с небес на землю; сидела в кресле пиратского фрегата, а вокруг кипел бой за право поцеловать пряжку её туфельки; творила миры по собственному разумению, сплошь прекрасные и правильно устроенные, имеющие одну-единственную цель — служить самой желанной женщине во вселенной... ных... — Юлька и сама путалась. *** Колдун вернулся за стол и буркнул что-то невнятное, приводя клиентку в чувство. Та недоумённо моргнула, зачем-то потрогала волосы, вздохнула, осторожно посматривая на хозяина кабинета в ожидании вердикта. — Да, сложный случай, — не стал тот ходить вокруг да около. — Я вам вряд ли помогу. Не мой уровень, и даже не знаю, чей. Центром всего на свете мне вас не сделать, извините... Максимум, на что меня хватит — наложить лёгкое заклинание на хорошее настроение… Может, попробуете как-нибудь сами? — Тяжёлым трудом и упорством? — Юльку передёрнуло. — Потратить жизнь без гарантий результата и существовать в состоянии вечного подвига, пробиваясь наверх? Нет уж, увольте. — Тогда ничем не могу помочь, — повторил колдун, поднимаясь с места и всем видом показывая, что переговоры закончены. — Погодите, — из глаз девушки брызнули слёзы. — Я вас прошу. Умоляю. Я готова на что угодно, только сделайте что-нибудь. Я заплачу любую цену. Устала... Это хуже наркомании, страшнее жажды в пустыне. Горе было настолько искренним, что парень невольно пожалел клиентку. Он ведь пережил вместе с ней все вдрызг разбитые надежды, обиды. Прочувствовал всю терзающую боль и режущую по живому разницу между снами и явью. Ощутил всю глубину бездны девичьих разочарований. Врагу такого не пожелаешь. И ладно бы, перед ним сидела просто самовлюблённая идиотка с претензией на социальную значимость, так нет! Неглупая, понимающая особа с исковерканной психологическими причудами жизнью. Своеобразная рабыня внутренних страстей. Без тяготеющих над ней проклятий или тяжёлых предназначений. Родилась она такой. А с этим поделать ничего нельзя. — Нет, — печально произнёс колдун, стараясь не встречаться взглядом с посетительницей. — У меня нет таких возможностей. Прощайте. Девушка встала. Бледная, холодная, с честью выдерживая очередной удар судьбы. Промокнула платочком глаза, забрала со стола деньги. — До свидания. *** На улицу Юля вышла уже обычной, успокоившейся. Села в припаркованный неподалёку автомобиль, извлекла из сумочки смартфон и, не глядя, набрала самый обычный телефонный номер. Абонент ответил сразу. — Слушаю. Густой баритон, доносящийся из динамика, заставил ноздри девушки чувственно затрепетать в предвкушении разговора. — Я проверила. Ваши источники верны, господин. Молодой колдун. Умеет работать с разумом. Не шарлатан. В мою голову влез без особых проблем. Разумеется, увидел только то, что вы позволили видеть подобным ему. — Это хорошо, — голос собеседника стал мягким, обволакивающим. — Начнём искушать понемногу. Нам слуги нужны. Он ничего не заподозрил? — Сомневаюсь, господин. Он мне поверил и действительно хотел помочь. — Приятная новость. Колдун с остатками добра в душе вполне подойдёт для наших целей. Из таких получаются наиболее истовые последователи. Со временем, разумеется… Какую ты хочешь награду? Ответ был продуман заранее. — Тело Фредди Меркьюри. Дата: 13 июля 1985 года. Концерт Live Aid. — Ты будешь там. Поезжай домой, ложись и готовься вкусить незабываемое. На этом разговор оборвался. Юля отложила смартфон, достала маленькую записную книжку с вложенным в неё карандашиком и, открыв нужную страницу, старательно вычеркнула фамилию лидера легендарной группы Queen из списка. Выше имелись и другие записи с пересекающими их чёрными линиями: Анна Павлова Энрико Карузо Мэрилин Монро Уитни Хьюстон Напротив каждого имени имелась приписка с конкретной датой и местом. Но список продолжался и ниже. Там упоминались люди, которым ещё только предстояло стать донорами эмоций для Юльки. Она ведь колдуну почти не врала... Книжка захлопнулась. Девушка мечтательно облизнулась и сказала самой себе: — Всё-таки, Сатане выгодно служить. И плевать на душу. Главное, я хоть иногда бываю по-настоящему счастлива и какая разница, как я достигаю своей цели?