Юмор

[Podvodnik 5372]

Плюс минус подвиг.

 

(из серии «Трое, которых пятеро»)

ЗДЕСЬ

– У них там странное восприятие мира, – перебирая пучки подвешенных под потолком трав, рассказывала старушка. – Главный бог совокупляется с кем попало, принимая форму всяких животных и птиц, если ты чего-то лучше божества делать научишься – наказывают, а уж за помощь кому-то более слабому, так и пытать могут.
– В смысле? – удивилась голова, торчавшая в среднем окошке.
Прежде чем отвечать, Яга отделила несколько веточек от одной из связок и положила в глиняный горшок. Затем бросила туда же щепотку серого порошка из холщевого мешочка и несколько иссушенных до неузнаваемости ягод.
– Ну вот, мучились там раньше люди без огня. Так один небожитель их этим огнём пользоваться научил и всё.
– Что всё?
– К скале добродетеля приковали, на самом солнцепёке. И птичку к нему приставили, чтоб раз в сутки печень клевала, – объяснила Яга, заливая содержимое глиняного горшка кипятком.
– Так же ж и сдохнуть недолго, – поморщились все три головы Змея.
– В том-то и дело, что долго, – Яга накрыла горшок крышечкой и поставила возле печи. – Он бессмертный, прям как наш Кащей. За сутки рана на теле у него заживает и печень восстанавливается.
– Гы-ы-ы, – улыбнулась голова, торчавшая из левого окошка, – царь-батюшка такую печень оценил бы.
– А на следующий день птичка снова прилетает печенью лакомиться.
– Ужас, – скривилась голова в правом окне. – И долго он так страдал?
– До сих пор.
– Погоди, это ж ненормально! – заявила левая голова и покинула оконный проём. Снаружи донеслось: – Кащей, слыш чо говорю? Есть шанс записать в свой актив лишний подвиг...

ВСЁ ЕЩЁ ЗДЕСЬ

– На кой она вам? – подозрительно спросил царь.
– Добро делать будем, – улыбаясь, сообщил Кащей. – Ну, по крайней мере, постараемся.
– Я, между прочим, еще за иголку на тебя обиду затаил.
– Это почему? Вроде же всё по полочкам разложили, добрых дел тебе понаделали, дочку от маньяка-хряка спасли.
– Спасти-то спасли, – задумчиво теребя жиденькую бороденку, ответил царь. – Но осадочек-то остался. Самолюбие моё негодует.
– Ну, так и потешь его, поделись на время артефактиком, – толкнул царя в плечо Бессмертный.
Царь задумался ненадолго. Потом его лицо осветила довольная улыбка.
– Хорошо, дам я вам сферу.
– Ну и по рукам? – Кащей протянул государю ладонь.
– По рукам, – сжал тот руку Бессмертного и, не спеша отпускать, добавил: – но только при условии, что всякое доброе дело, которое вы с её помощью сделаете, будете делать от моего имени. Вам всё равно, а мне плюс подвиг.
– Это как? – попытался выдернуть руку Кащей, чувствуя неладное.
– Каждый раз в конце подвига своего говорите: во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого.
– Чо, серьёзно? – захихикал Бессмертный. – Златофил?
– Нормальное имя, – насупился царь.
– Это ж как родители тебя не любили-то… Златофил… Ну хоть не ошиблись. До золота ты охоч. Так вот почему предпочитаешь представляться «Царь, просто царь»?
– Смотри, мы скрепили уговор рукопожатием, – хмуро пробормотал Златофил и, развернувшись на пятках, зашагал по коридору. – Василиса сферу тебе в замок сама принесет.

ДО СИХ ПОР ЗДЕСЬ

– Это чего, грозы ждать? – поинтересовалась странно вывернутая в оконном проеме голова Горыныча.
В окна верхнего этажа было удобнее заглядывать с крыши, но для этого приходилось неестественно выкручивать шеи.
– Да гроза вообще ни при чём, – увлеченно прикручивая медную проволоку к кастрюлеобразной конструкции, пробормотал Кащей. – А вот бабкины травки будут в самый раз.
Где-то на улице грузно затопотало. Горыныч вынул одну из голов из оконного проёма, огляделся и сообщил:
– Избушка пришла.
С улицы послышалась возмущенная ругань Бабы Яги:
– Стояла себе изба триста лет, всё нормально было. Нет же, давай, к замку перегоняй. Да вы думаете, это брёвна скрипят? Как бы не так! Это лапки у избушки скрипят. Старенькая она у меня.
Кащей выглянул в освободившееся от змеевой головы окно и проорал:
– Хорош ныть, старая! Тащи свои травки уже.
Старуха задрала голову, прикрывшись ладонью от солнца, и прокричала в ответ:
– Я старуха!? Ты себя-то в зеркало видел? Иголка твоя, если что, моложе тебя не делает. Только от смерти спасает, – но принялась доставать склянки и мешочки.
Пока поднимали всё необходимое в башню замка, пришла Василиса, неся в руках завернутый в тряпицу хрустальный шар.
– Только он не в идеальном состоянии, – предупредила девушка, водружая артефакт на кастрюлеобразный цилиндр.
Кащей внимательно посмотрел на пересекающую артефакт трещину.
– Не думаю, что это критично, – пожал плечами Кащей, располагая над шаром сложную конструкцию из по-разному наклоненных зеркальных осколков, зафиксированных при помощи всё той же медной проволоки. – Есть, конечно, небольшая вероятность, что пока мы будем там, кого-то перебросит сюда, в качестве компенсации. Но угол падения лучей-то мы всё равно заранее настроим, так что...

ГДЕ-ТО

– Заранее настроим, заранее настроим, – кривляясь, прошамкала Яга. – Настроил?
– Видимо трещина всё же…
– Видимо трещина всё же… – вновь передразнила Яга. – А Василиса тебе говорила! Кулибин бессмертный!
– Ты незнакомыми словами-то не выражайся! – вяло огрызнулся Кащей.
– Какие в словарном запасе сохранились, такими и буду выражаться! – топнула ногой старуха. – Василису по пояс в песок телепортировал, меня на два метра от земли, а Горыныч вообще неизвестно где. Кулибин и есть! Тот тоже квадратные колёса изобретал. На круглых ему, видишь ли, не ездилось! Не мог на мышах сначала эксперимент провести?
– Мыши-то в чём виноваты? – перебила Ягу Василиса, вытряхивая из походных башмаков песок. – И, кстати, где это мы?
– В пустыне, – мрачно буркнул Кащей.
– Чтоб твою кочерыжку хромая обезьяна перед смертью помусолила! – выругалась Яга. – Мы с Василисой тупые и не видим, что песок до горизонта во все стороны? Ты конкретнее как-то можешь…
Яга замолчала на полуслове, потому что из-за ближайшего бархана стала доноситься песня без музыкального сопровождения.
– Арабская но-о-о-очь, – пел кто-то, – Волшебный восто-о-о-ок! Здесь чары и яд погибель сулят. Священный джихад!
Из-за песчаного холма показался верблюд и ведущий его в поводу мальчишка в широких штанах, жилетке и тюрбане.
– Эй, человек, – позвала Яга, щелкнув над головой пальцами. – Подь сюды!
Парнишка подвёл к троице верблюда, поклонившись, поздоровался:
– Долгих лет вам и доброго пути, о достопочтенные путешественники, меня зовут Тесеус и я путешествую.
– И тебе, о достойный сын своих родителей, доброго здравия и пути, – отвесила Яга не менее витиеватый поклон, здороваясь в ответ. – Не подскажешь ли, о любезный Тесеус, куда держишь путь в этом бескрайнем море раскаленного нещадным солнцем песка, простирающемся от горизонта до горизонта?
– Слышишь, – прошептала Василиса, толкая Кащея локтем в бок, – а ты не задавался вопросом, как Яга не умеет разговаривать?
Кащей пожал плечами.
– О почтенная женщина, обходительность которой может сравниться с мягкостью шелков в покоях нашего падишаха, да будут дни его долгими и радостными, держу я путь к развалинам старого города, что расположены в трех горизонтах отсюда.
– О учтивый отрок, достойный сын своего народа, не поведаешь ли ты о цели, манящей тебя к руинам некогда величественного, а ныне покинутого людьми города.
– О обходительнейшая из встреченных мною на моём коротком жизненном пути, иду я туда, дабы прочесть начертанные на стенах храмов письмена. Надеюсь я найти среди оставленной в заброшенном людьми городе мудрости ответы на тревожащие меня вопросы.
– О наилюбознательнейший из всех встреченных на моём долгом жизненном пути юноша, что же за вопросы будоражат твой пытливый ум в столь молодом возрасте, на которые ты не можешь найти ответы в свитках библиотек своего города, что приходится тебе совершать столь изнурительный путь по горячим пескам пустыни?
– Не знаю, – наконец ответил Василисе Кащей так же шепотом, – но сдается мне у них это надолго.
К тому моменту, когда жгучее солнце почти спряталось за горизонт, а Бессмертный с Василисой, скорее от скуки, чем по надобности, развели небольшой костерок из собранных в округе, выбеленных солнцем и отполированных ветром и песчинками веток, выяснилось три вещи. Первая – у юноши есть лампа с джином. Вторая – Тесеус хочет попросить джина, чтобы тот сделал парня героем. Третья – джин не хочет покидать лампу, чтобы исполнить желание.
– Сломался? – предположила Василиса.
– Да нет, – ответила Яга и потрусила лампу.
– Голову себе потряси, – донесся тоненький голосок из отверстия для фитиля. – Трясёт она.
– Вылазь, болезный! – позвала Яга.
– И чего я там не видел? – поинтересовались из лампы. – Опять дворцы строить, да принцесс воровать? Пускай их ворует тот, кто Бременских музыкантов возит. А мне и тут неплохо.
– Да нахрен ты сдался, дворцы тебя строить просить, да принцесс воровать. У нас тут своя принцесса сидит. Хозяин твой уже глазами насквозь её проел.
Василиса захихикала, а парнишка стыдливо отвёл глаза.
– Тогда на кой я вам нужен?
– Да ну… – задумчиво начала Яга, – была мысль попросить тебя, чтобы ты нас кое-куда перебросил. Но, сдается мне, ты из лампы потому и не носа не кажешь, что разучился даже элементарное делать.
– Чив-о-о-о-о? – возмущенно пропищала лампа, и из отверстия для фитиля повалил густой дым.
Яга подмигнула сидящим у костра и сообщила:
– Восток. Горячие люди. Их «на слабо» что угодно можно заставить исполнять.
– Да будет тебе известно, – громовым голосом сообщила покинувшая лампу полупрозрачная субстанция, наконец-то становясь джином, – что без контакта с внешним миром я становлюсь только сильнее, ибо не расходуется энергия, а аккумулируется. Но что ты, женщина, можешь знать о физике, ведь удел твой – гарем.
– Молчал бы уже, банка Лейденская! Аккумулирует он, – не на шутку завелась Баба Яга. – Про физику он мне тут будет рассказывать. Ландау масляный. Кто тебе поверит-то!? Сидишь там, бирюк-бирюком, позабывал, поди, всё.
– Я!?! – возмущенно зарычал джин.
– Ну не я же, – хихикнула Яга. – Телепортацию, небось, в первую очередь забыл.
– Я ничего не забыл!
– Ну, телепортируй нас в древнегреческие мифы, коли не забыл, – продолжала провоцировать Яга, – или всё-таки разучился?
– Слушаю и повинуюсь! – хлопнул в ладоши джин.
И в следующее мгновение около костра остался только он, его лампа и верблюд.

ГДЕ-ТО ЕЩЁ

– Старая дура, чтоб меня от мухоморов никогда не таращило, – выругалась Яга, оглядывая изменившуюся местность. – Вот что мешало конкретнее место указать?
– Что это за коридоры такие странные? – спросила Василиса, оглядываясь.
– Куда мы перенеслись, о достопочтенные путешественники? – подал голос юноша.
Он тоже был здесь.
– Я не понимаю, где мы, – развела руками Яга. – И еще меньше понимаю, как отсюда выйти.
– Чтобы выйти, нужно идти, – заявила Василиса, доставая из холщевой сумки клубок и бережно опуская его на землю.
Тот несколько раз дернулся, словно не мог определиться с направлением, а затем, всё-таки, неспешно покатился в левое ответвление. Компания пошла следом: Василиса, за ней – Яга с парнишкой и замыкал процессию Бессмертный.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЗДЕСЬ

– Видали? – спросила левая голова у средней и правой.
Те внимательно рассматривали хрустальный шар, внутри которого было видно, как компания вместе с каким-то незнакомым, нелепо одетым парнишкой пробираются по каким-то мрачным коридорам.
– А чего нас-то не зашвырнуло? – наконец спросила средняя голова. – Один из лучиков и на меня же направили. Эти исчезли, а мы тут, в замке остались. Не понимаю.
– Ну, как в замке, – скептично пробормотала правая голова, оглядываясь.
И действительно внутри замковой башни находились только головы. Туловище же, цепко держась всеми четырьмя лапами за черепицу, расположилось на крыше. Широкого, позволяющего поместиться внутрь полностью, входа в лабораторию Кащея не было.
– О, вы гляньте-гляньте, – затараторила левая голова, возвращая внимание соседок к шару, – за ними херня какая-то идет.
– Хм, – пробормотала правая, вглядываясь в шар, – действительно херня.
Стараясь держаться в тени и на расстоянии, воровато следя из-за углов, за компанией следовало крупное двуногое нечто.
– Подвинься. Не вижу из-за тебя ничего, – толкнула правая голова среднюю.
– С другой стороны смотри, – боднулась та в ответ.
– Не могу. Там одно из зеркал бликует.
– Кащей! Сзади! – не обращая внимания на спорящих соседок, закричала левая.

ВСЁ ЕЩЁ ГДЕ-ТО ЕЩЁ

– Кащей! Сзади! – прозвучал взволнованный голос в голове у Бессмертного.
И тот, не раздумывая, кто или что его предупреждает, выхватив меч, ударил с разворота наотмашь. Сталь зазвенела о сталь. Перед Кащеем стояло странное мускулистое существо, почти человек. Если бы не венчавшая человеческое туловище бычья голова. В руках у человеко-зверя был вычурный топор, от соприкосновения с которым и зазвенел меч Бессмертного.
Где-то за спиной испуганно взвизгнула Василиса, за ней – Тесеус. Изумлённо выматерилась Яга. Кащей, скрежеща лезвием меча по топору, увёл его в сторону, еще раз развернулся и снова ударил. Меч чиркнул по плоти, врезался в кость, выворачивая Бессмертному руку. Чудовище взревело от боли, замахиваясь и нанося удар. Кащей дернул меч на себя и вверх, блокируя удар. Ухватив оружие второй рукой, стал выворачивать давящий на него топор. Урод с бычьей головой агрессивно сопел. И Кащей поступил так, как в честном бою не поступил бы ни один рыцарь, дорожащий собственной репутацией. Он изо всех сил пнул странное существо прямо в то место, которое мужчины прикрывают рукой, окунаясь в слишком горячую воду.
К такому человеко-быка жизнь не готовила. Зверь зарычал от боли, выронил топор и упал на колени, схватившись за причинное место. А Бессмертный, из последних сил удерживая меч онемевшей от боли рукой, ударил его прямо по шее, отсекая бычью голову.
– Во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля…

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ВСЁ ЕЩЕ ЗДЕСЬ

– Зеркало слепит!
– Ну, подвинь.
– И подвину!
– И подвинь!
– Да тихо вы, там Кащея убить пытаются.
– Да что ж оно так бликует! – правая голова подвинула носом конструкцию из осколков зеркал, и угол падения лучей изменился.

НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО

– …земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого! – закончил Кащей неуверенно, понимая, что о мече в руке напоминает только онемевшая от боли кисть.
– Клубочек путеводный там остался, – оглядываясь, пожаловалась Василиса.
– И пацан, – добавила стоящая рядом Яга, начиная хохотать.
– Чего ржешь, дура старая? – поинтересовался Бессмертный.
– А желание парнишки-то сбылось, – сквозь смех сообщила Яга. – Хотел быть героем и стал. Вплелся авантюрист-халявщик в древнегреческие мифы, как родной. Не успел попасть в другой мир, а уже плюс подвиг в копилку. Тесей, итить его мамку рваным лаптем. Кстати, Кащеюшка, чего ты там орал-то, как оглашенный?
– Да ну… – замялся Кащей.
Бабка вновь захохотала.
– Во славу Златофила? Это чего, царя нашего так зовут? То-то он постоянно «Царь, просто царь», – гримасничая изобразила государя Яга.
Старушкин смех прервал чей-то стон и все трое наконец-то огляделись.
Они стояли на небольшой, метров пяти в диаметре площадке, с одной стороны которой был глубокий обрыв, а с другой – на несколько метров возвышающийся кусок скалы. И к скале этой был прикован обнаженный мужчина.
– Ну вот, таки попали, куда целились, – хлопнула в ладоши Яга и спросила Василису: – Где там твоя кислота заморская, которая железо разъедает-то?
Девушка достала из сумки склянку с желтоватой жидкостью, подошла к узнику, вытащила пробку и плеснула на цепь. Жидкость зашипела, вгрызаясь в ржавые звенья, повалил едкий дым.
Орел появился, когда кислота разъела обе цепи, фиксирующие ноги Прометея. Огромной тенью он пронесся над площадкой, схватил когтями Ягу с Василисой, заложил крутой вираж и разжал когти над соседней вершиной. Девушка и старуха упали на покрытый мхом уступ, а гигантская птица, изящно развернувшись в воздухе, вновь направилась к площадке, на которой остались Кащей с прикованным Прометеем.
Подлетев, птица выставила лапы, взмахнула крыльями, зависнув на несколько мгновений, и приземлилась.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, ПОКА ЕЩЕ ЗДЕСЬ, НО ВОТ-ВОТ…

– В этот раз точно хана.
– Не хана.
– Хана.
– Да нет же, я тебе говорю. Птичка его не заметит, гляди, как спрятался хорошо. От камня и не отличишь.
– Отличишь.
– Да не отличишь, я тебе говорю!
– Да что ж такое, зеркала-то всё равно бликуют.
– Ну, подвинь.
– Да двигал уже! Солнце смещается и свет иначе падает.
– Ну так еще раз подвинь. Вот так.
Теперь левая голова ткнулась мордой в конструкцию из зеркал, слегка разворачивая её. Луч света ударил в шар, несколько раз преломился об трещину и тремя вспышками ударил в глаза трём головам Горыныча.
– Ай! – вскричали те хором и Горыныч исчез.

СНОВА НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО

Гигантский орел сделал два шага по каменной площадке и остановился, осматриваясь. Бессмертный, затаив дыхание, повторял одними губами, как мантру единственную фразу.
– Только не влево. Только не влево, только-не-в-лево, тольконевлево…
Птица мысленных увещеваний не послушалась. Орел повернул голову именно влево и увидел замершего за валуном Кащея. Развернулся в его сторону, намереваясь клюнуть. Зажатый в угол Бессмертный испуганно озирался, понимая, что бежать некуда. Да и поздно уже.
Птица уже занесла клюв над Кащеем, но в этот самый момент воздух разорвал отчаянный вопль трех глоток Горыныча. А в следующее мгновение орла сплющило телом трёхголовой рептилии, рухнувшей на птицу из ниоткуда. Во все стороны полетели громадные перья.
– Во имя справедливейшего из царей, защитника обиженных, безраздельного владетеля земель тридевятого царства, мудрейшего Златофила Первого, – пробормотал Кащей и добавил: – Пацан сказал – пацан сделал. Надеюсь, царь-батюшка, ты там икаешь.
– Ну, прям, цыплёнок табака, – прокомментировала одна из голов, сходя с раздавленной птицы.
– Ага, – согласилась вторая, – только надо было сначала общипать.
А третья удовлетворенно заметила:
– В шарике хрустальном такой громадной казалась. Но я все-таки побольше этой курицы буду.
– Эй, уважаемые, – позвал Прометей, – вы, ежели меня спасать пришли, то спасайте, что ли?

СНОВА НЕ ТАМ, ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО

– Ну и как теперь обратно? – спросила Василиса, украдкой разглядывая правый бок Прометея, выглядевший как один сплошной шрам.
– Всё само произойдет, – вертя в руках гигантское перо, ответил Бессмертный. – В нашем мире время на месте не стоит. Скоро в окно солнечный свет попадать перестанет, а следовательно, и шар хрустальный освещать не будет. Как только это произойдет, мы все назад и вернемся.
– Геракл расстроится, – задумчиво сообщила Яга.
– Чего это?
– Мы ему подвиг испортили. Хоть и не основной.
– Да ладно. Плюс-минус подвиг, в его-то случае какая разница? – успокоил старушку Прометей.
– Я вот, знаете, за что переживаю, – начал Кащей и видя, что взгляды обратились к нему, продолжил: – если всё так вкривь и вкось из-за трещинки этой в хрустальном шаре пошло, мы назад точно вернемся? И в нашем мире точно никого в качестве компенсации не останется?
– Нашли из-за чего переживать, – отозвалась одна из голов Горыныча. – Вы мне лучше скажите, голова орла этого точно с нами обратно не вернется?
– Нахрена тебе? Своих трёх мало, что ль?
– Да не! Она здоровая, просто. Бульон бы наваристый получился.
Солнце вот-вот должно было спрятаться за грядой скал.

ГДЕ-ТО ПОБЛИЗОСТИ ОТ ЗДЕСЬ

Машенька поняла, что что-то идёт не так, когда после вопроса папы-медведя:
– Кто лежал на моей кроватке?
В комнату ворвался мужчина в странном плаще и шляпе-цилиндре, достал два пистолета и, сделав по выстрелу из каждого, уложил наповал и папу-медведя и маму-медведицу. После чего бодрыми подпопкниками выпинал из домика перепуганного медвежонка, а вернувшись обратно, сообщил:
– Спокойно, Маша. Я Дубровский.

©VampiRUS

[Ровермен 11425]

Ссылка: Продолжительность жизни в России выросла в 2,5 раза за 120 лет

Цитата

Как отмечается, в XXI веке средняя продолжительность россиян в городе равна 73,3 годам, в селе — 71,7.

Други, это что, продолжительность жизни в 1900-х годах была 29,5 лет???

[Pzm76 20163]

1 час назад, Ровермен сказал:

Ссылка: Продолжительность жизни в России выросла в 2,5 раза за 120 лет

Други, это что, продолжительность жизни в 1900-х годах была 29,5 лет???

Да. Или так где то. Пенициллина ещё не было. Умирали от гриппа, гангрены и др. Высокая детская смертность была. А это всё СРЕДНЯЯ продолжительность жизни. 

Ну и войны...

[Ровермен 11425]

1 час назад, Pzm76 сказал:

Или так где то

...а я думаю, что это "Газета" такая...

[Rokets 207]

[Ровермен 11425]

Какой национальности был Чебурашка?

Люди часто задаются вопросом — какой национальности был всенародно любимый мультгерой Чебурашка?
Вопрос этот кажется на первый взгляд неразрешимым… Между тем, имея определенную эрудицию и аналитические способности, это весьма легко установить.
Те, кто читал книжку Успенского (не помню, есть ли это в мультфильме), помнят, что вылез он из ящика с апельсинами.

Известно, что в СССР апельсины были исключительно импортные, свои не росли, и поставлялись на 100% из Марокко.
Черненькие ромбические наклейки «Maroc» помнят все. Значит, Чебурашка — марокканец, араб?
Не все так просто.

Дело в том, что книга Успенского написана в 1965 году. А в Марокко апельсины СССР начал закупать только в 1967.

Что же случилось такого в 1967 году, и где СССР закупал апельсины до того, спросит пытливый читатель?

А случилась в 1967 Шестидневная война, которая вконец испортила отношения между СССР и Израилем, произошел разрыв дипломатических и торговых отношений и все такое прочее.

До 1967 же, как оказывается, поставлял апельсины и другие цитрусовые Советам исключительно — Израиль. Таким образом, ответ на поставленный в начале вопрос становится очевидным.

Как говорится, живите теперь с этим

[Pzm76 20163]

@Ровермен в детстве считал чебурашку карликом мексиканцем с двумя шляпами, слезшими с головы, а крокодила - братом близнецом соседа по даче. 

[IRON G'irl 6188]

ЖКХ

Звонок как то утром.
Звонит один ИПшник, занимающийся ремонтами и мелким строительством.

-Привет, Серёг, ты моя последняя надежда, выручай!

-Привет, что случилось?

-Кафе делаю, открытие в субботу, а у меня недоделок куча, плюс мелочь всякая.

-Что за мелочь? Что за недоделки?

-На самом деле работа на один рабочий день. В одиночку. Вдвоём за полдня можно справиться. Диодную ленту на полочки в баре, подсветку барной стойки, на кухне пару розеток добавить, рекламу уличную подключить, в щите несколько автоматов поменять...Короче мелочёвка всякая...

-Так у тебя ж трое электриков в бригаде? Куда все делись?

-Я тебе расскажу сейчас, но ты не поверишь...

-Попробуй.

-Короче, Руслану дал в тот день выходной. Руслан это который помоложе такой, лет тридцать пять.

-С внешностью кавказца?

-Да, да, хотя родители русские. Ну, Руслан на выходном, а двух других- Никиту и Лёшу отправил на соседний с кафе дом в щитовой там кое что поменять. Работа на пару часов, деньги на руки, я подумал- ребятам будет типа подарка, тем более, что кафе почти сдано, а новых крупных объектов пока нет...

-И они забухали?

-Нет, не совсем. Деньги получили и решили они пивка попить. Они так то малопьющие, за пять лет работы никогда даже с похмелья не видел.

-Но тут сорвались?

-Не угадаешь, не пытайся. Короче, сели они в парке, стали пить пиво, жарко, лето- ну понимаешь. И Лёша, а он неженатый, стал втирать Никите, что все, мол, бабы изменяют, типа вот поэтому он и не женится в свои сорок пять.

-Никите вроде столько же?

- Ага, а тот давай обижаться, он с женой с двадцати лет вместе, читай- четверть века прожили, поэтому Лёхины слова его задели. Взяли они ещё пивка, и Никита стал требовать доказательств. А Лёша ему такой: жена, мол, телефон свой на пароль ставит и тебе не показывает? В мессенджерах сидит постоянно? Подарки какие то странные ей иногда дарят, то на работе, то подруга, да? Главное- тебе не дарят, а ей дарят. В фитнесс записалась? Настроение хорошее? Ну вот- изменяет! Это стопроцентный вариант!

-И что Никита?

-А Никита жену свою любит сильно- это раз, а во вторых все намёки Лёхи прямо в цель, видать, попали, потому что Никита слегка тронулся.

-Психанул?

-Ну типа того. Взял Никита из сумки с инструментом отвёртку длинную и несколько раз потыкал Лёшу в шею. Потом убрал отвёртку в сумку, сумку повесил на плечо, забрал остаток пива, сел в такси и поехал домой.

-я не адекватен, ж себе!

-Слушай дальше. Прибегает он домой, а дома- жена реально с любовником! Ты не поверишь!

-Не верю!

-Никита жене утром СМС послал, что задержится допоздна. Видать пришла СМСка. Ну, Никита действует по проверенной схеме- тычет отвёрткой любовнику в горло.Тот валится в коридоре на пол. Жена, увидев такие дела поняла, что шутки кончились, завернулась в шубу и сиганула с балкона.

-Он же на третьем вроде этаже жил?

-На втором. У жены в роду кошки были- ни царапины, упала на все четыре. А Никита снял с плиты кастрюлю свежего морса, достал из холодильника бутылочку водочки, вызвал милицию с врачами и стал ждать, накачивая себя алкоголем.

-Капец просто...

-Вот так я за пару часов лишился всех трёх электриков!

-Стоп. Почему трёх? Ну Лёха с Никитой- понятно, а куда Руслан то делся?

-Никуда не делся. Руслан с распоротым горлом в квартире у Никиты лежал...

-Данунафик! Не верю!

-Не верь. Он с женой Никиты аж с Нового Года мутил...Теперь у меня один электрик под следствием, и двое в больнице.

-Выжили?

-Да. Но лежать долго будут, говорят.

-О-фи-геть!

-Ну что? Поможешь? Надо за завтра всё сделать.

-Помогу, без проблем. Раз такая ситуация- в положение войду.

п.с.История реальна, изменил только имена.
Были Антон, Виктор и Александр.

[Rokets 207]

- Папочка! Можно я тебя поцелую?! 

- Денег нет! Меня уже мама поцеловала.

[Podvodnik 5372]

 

[Podvodnik 5372]

Чехов о застолье в России.
Немного страшно читать...

Ну-с, когда вы входите в дом, то стол уже должен быть накрыт, а когда сядете, сейчас салфетку за галстук и не спеша тянетесь к графинчику с водочкой.

Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом… объедение! Но налимья печенка — это трагедия!

Ну-с, как только из кухни приволокли кулебяку, сейчас же, немедля, нужно вторую выпить.

Кулебяка должна быть аппетитная, бесстыдная, во всей своей наготе, чтоб соблазн был. Подмигнешь на нее глазом, отрежешь этакий кусище и пальцами над ней пошевелишь вот этак, от избытка чувств. Станешь ее есть, а с нее масло, как слезы, начинка жирная, сочная, с яйцами, с потрохами, с луком…

Как только кончили с кулебякой, так сейчас же, чтоб аппетита не перебить, велите щи подавать… Щи должны быть горячие, огневые. Но лучше всего, благодетель мой, борщок из свеклы на хохлацкий манер, с ветчинкой и с сосисками. К нему подаются сметана и свежая петрушечка с укропцем. Великолепно также рассольник из потрохов и молоденьких почек, а ежели любите суп, то из супов наилучший, который засыпается кореньями и зеленями: морковкой, спаржей, цветной капустой и всякой тому подобной юриспруденцией.

Как только скушали борщок или суп, сейчас же велите подавать рыбное, благодетель. Из рыб безгласных самая лучшая — это жареный карась в сметане.

Но рыбой не насытишься, это еда несущественная, главное в обеде не рыба, не соусы, а жаркое. Ежели, положим, подадут к жаркому парочку дупелей, да ежели прибавить к этому куропаточку или парочку перепелочек жирненьких, то тут про всякий катар забудете, честное благородное слово. А жареная индейка? Белая, жирная, сочная этакая, знаете ли, вроде нимфы…

После жаркого человек становится сыт и впадает в сладостное затмение. В это время и телу хорошо и на душе умилительно. Для услаждения можете выкушать рюмочки три запеканочки. Домашняя самоделковая запеканочка лучше всякого шампанского. После первой же рюмки всю вашу душу охватывает обоняние, этакий мираж, и кажется вам, что вы не в кресле у себя дома, а где-нибудь в Австралии, на каком-нибудь мягчайшем страусе…

Во время запеканки хорошо сигарку выкурить и кольца пускать, и в это время в голову приходят такие мечтательные мысли, будто вы генералиссимус или женаты на первейшей красавице в мире, и будто эта красавица плавает целый день перед вашими окнами в этаком бассейне с золотыми рыбками. Она плавает, а вы ей: «Душенька, иди поцелуй меня!»

Антон Чехов.

Сирена.

* Запеканка - водка с медом, настоянная на пряностях в печи, в замазанной наглухо посуде. (Сл. В.Даля).
Так что не правильно ныне мы обедаем,голубчик

[Podvodnik 5372]

Кто с мечом к нам придёт - тот от столба и погибнет!

 

[Podvodnik 5372]

С КНИЖНОЙ ПОЛКИ....

Александр Ширвинд. Отрывки из книги.

Ах, заграница! Она была для нас только одна — Болгария! Потом их стало уже три. Ближняя — бывшие наши республики, средняя — бывший социалистический лагерь и дальняя — настоящая и вечная мечта всех русскоязычных артистов.
И мы, гуляя по Лос-Анджелесу, зажмурившись, как перед прыжком с трамплина, заходили в кафе для бездомных и смело съедали гамбургер с чашечкой мутного кофе, и ничего, не падали в обморок, заплатив пять долларов за завтрак.
Тут только ни в коем случае нельзя было умножать доллары на курс рубля, а то получалось, что ты съел за обедом мохеровую кофточку для жены, и обморочное состояние возникало непроизвольно.

То ли дело светлые застойные времена, когда случались запланированные за несколько лет, выбитые с трудом, интригами и личными контактами, редкие гастроли театра в свободный мир
. Как правило, делалось это «в порядке обмена». Мы к ним, они за это к нам. Ну, Болгария, Чехословакия, Венгрия — с этим попроще, но иногда случайно возникала Италия.

Как потом выяснилось, зрительский интерес к Маяковскому в Венеции был несколько ниже ожидаемого, но те несколько человек, которые рискнули взглянуть на Присыпкина с командой, принимали спектакль восторженно, что дало возможность газете «Советская культура» написать о триумфальном успехе наших гастролей.
Сколько именно зрителей стали свидетелями триумфа, не уточнялось, да и не в этом же дело, так как гастроли не коммерческие, а коммунист-миллионер, очевидно, шел на это. Морально было несколько тяжеловато, но…
Италия, суточные и полные чемоданы тушенки и плавленых сырков выветривали грустные мысли о зрительском равнодушии. Кстати, предупреждения компетентных органов перед выездом о готовящихся провокациях, слежке, а главное — о невозможности провезти через итальянскую таможню живой продукт питания оказались несостоятельными.

Даже обидно, до чего мы там никому не были нужны, и, если не воровать в магазинах по-крупному, никто на тебя внимания не обращал.
Что касается продуктов питания, то действительно их пропускали в страну пребывания с неохотой, боясь инфекции. Спасал тот факт, что наши продукты питания, и особенно их упаковочная расфасовка, приводили таможенников в недоумение.
Так, например, наш замечательный баянист, впоследствии завотделом культуры МГК партии, вез в футляре рядом с баяном несколько тонких банок шпрот. Сам по себе черный потертый футляр и незнакомый инструмент в нем насторожили таможню, но, когда офицер стал осторожно извлекать из пространства между футляром и собственно инструментом одну за другой плоские металлические лепешки, завыла сирена. Замигало что-то.

Прилетевший коллектив был моментально окружен автоматчиками, сам баянист был схвачен двумя дюжими пограничниками, а третий осторожно водил миноискателем по шпротам. Сигнала не зазвучало, и тогда главный таможенник жестами попытался спросить будущего идеолога: что это за снаряды? Будущий идеолог, в совершенстве не владея ни одним языком, также жестами пытался объяснить офицеру, что он это ест.
Так как любой цивилизованный человек, взглянув на коробку шпрот, понимал, что есть это нельзя, будущего идеолога попытались арестовать. Тогда решительный солист оркестра неожиданно выхватил маленький перочинный нож, со скоростью звука привычно вскрыл банку и на глазах ошеломленной таможни этим же ножом сожрал нехитрое содержимое минообразной емкости.
Главный офицер охнул, испуганно взглянул на огромный коллектив с огромными чемоданами и, махнув рукой, дал команду пропустить дикарей оптом…

Огромный двухэтажный автобус мчал прославленный театральный коллектив по осенней Италии.
Было весело, бездумно, раскрепощенно. Вечером прославленный коллектив подвезли к мотелю под Миланом. Мотель, отдаленно напоминавший санаторий 4-го управления Минздрава СССР, был мертв — в нем царило осеннее безлюдье.
И вдруг такая неожиданная радость — подъехал автобус с людьми, и моментально вспыхнули люстры вестибюля, зажглись огни на кухне ресторана, с улицы сквозь окна первого этажа стало видно, как застучали ножи в руках поваров, как забеспокоились официанты в ресторанном зале.

Коллектив готовился к выгрузке и поселению. «Киловаттники не включать! Убью!» — раздалась команда-призыв Анатолия Папанова, и коллектив потупил взоры.
Дело в том, что ведерный кипятильник (в просторечье киловаттник) уже неоднократно срывал зарубежные гастроли прославленного коллектива. Рассчитанный на огромное ведро и подключение, очевидно, напрямую к Днепрогэсу, он никак не влезал в эмалированные кружки, не подключался к сети даже через хитрые переходники в виде двух оголенных проводов, прикрученных к советским спичкам, и, что самое гнусное, замыкал электрическую сеть любого отеля.
Возили же его некоторые буйные головы исключительно из-за скорости закипания в любой емкости, куда его удавалось вводить, вплоть до биде.

Итак, прославленный коллектив прошествовал мимо услужливых портье и заискивающих метрдотелей к лифтам и, получив ключи, стал размещаться. Прошло минут шесть, в мотеле прозвучал знакомый звук лопнувшего воздушного шарика, и настала тьма. Зашебуршившийся коллектив выполз из номеров с криками:
— Ведь предупреждали! Нельзя врубаться всем сразу. Что за жлобство!
— Соковнин! Убью! — перекрыл весь гомон властно-гневный крик Папанова.

Очевидно, Толя заподозрил Юрочку Соковнина в баловстве с киловаттником, и теперь прославленный коллектив во главе с Папановым вслепую пустился на поиски гастролера-нарушителя, чтобы изъять нагревающее устройство и наказать, если удастся.

Свет дали не сразу, потому что, как выяснилось, Соковнин вырубил не только отель, но и всю фазу микрорайона. По возникновении света и некоторой стабилизации настроений те, кто ужинает без подогрева (сыр, хлеб, вода из-под крана), спустились в холл и небрежно раскинулись в креслах, ведя интеллектуальные разговоры о том, кто чего съел.
В дверях ресторана стоял весь коллектив заведения, включая поваров, и с ужасом непонимания глядел на проживающих.
Как! Ни один из шестидесяти трех гостей, приехав вечером в мотель, расселившись, помывшись и спустившись в холл, даже не подошел к двери ресторана и бара.
«Инопланетяне!» — было написано на лицах служащих. А из-за их спин пахло жареным: что-то готовилось и, судя по всему, сервировалось.

Ах, гастроли застоя! Рядом с мотелем простиралось свежеубранное поле кукурузы. Артисты утром выходили подышать свежим воздухом, делали на поле зарядку — поклоны вперед и в стороны — с одновременным собиранием довольно обильного урожая кукурузы, так как даже в Италии потери при уборке довольно велики.

Милый, добрый и наивный Даня Каданов стеснялся рыться в поле, но в парке культуры и отдыха какого-нибудь Милана, сидя у фонтана с коркой черного хлеба, занимался небольшим change (обменом) с ручными белочками, снующими по аллеям. Местные жители кормили белочек бананами, апельсинами, грецкими орехами. Даня же, увидев в лапах белки очередной продукт, привлекал ее внимание коркой черного хлеба, которая для нее была экзотикой. Белка прыгала к Данечке на колени, тот незаметно отнимал у нее орех или надкушенный банан и ждал следующую жертву.

Только очень дальновидные и серьезные артисты умели правильно подготовиться к долгим гастролям. Например, в голодную Италию.
Пижоны, типа меня с Андрюшей Мироновым, делали вид, что не будут крохоборствовать: «Черт с ними, со шмотками! Один раз живем».
Все эти пижонские настроения кончались через секунду после приземления, но было уже поздно: есть хотелось, а в чемоданах, кроме кривой палки сухой колбасы, ничего.
И начинались муки бродяжничества с протянутой рукой.

Рим! Прославленный коллектив расселяется в пригородном мотеле, где у каждого из «первачей» свой коттедж и лужайка при нем.
Коттеджи все не пронумерованы, а имеют экзотическо-ботанические названия: «Лилия», «Роза», «Эдельвейс».
Помывшись в «Розе» и откусив копченой колбасы, мы с премьером стали думать: к кому? Выбор был невелик, ибо закон гастрольных джунглей очень суров. Через лужайку уютно светился коттедж «Эдельвейс» — место проживания Спартака Мишулина. Поколебавшись минуту-другую, мы короткими перебежками пересекли лужайку и поскреблись в дверь всегда гостеприимного, но крайне осторожного Спартака.
— Кто? — услышали мы испуганно-хриплый голос хозяина, как будто в далекой сибирской сторожке зимой неожиданно постучали в дверь.
— Спартачок, это мы.
— Одни?
— Одни.
— Сейчас.

Раздался звук чего-то отодвигаемого, потом погас свет, повернулся ключ, и сквозь щель полуоткрытой двери мы протиснулись в жилище.
А жилище «Эдельвейса», надо сказать, было удивительно роскошно-уютным. Огромная зала с ковром, камином и телевизором, низкие кресла около лакированного стола, направо — глубокий альков с неимоверно широкой кроватью и вдалеке, за дубовой дверью, совмещенный санузел метров тридцать с ванной-бассейном, биде и двуспальным унитазом.
Все это стояло на белом мраморном полу с подсветами.

Духота и жара в «Эдельвейсе» были невозможными — все окна закрыты, металлические жалюзи спущены, темные шторы задернуты. Сам гастролер, босой, в длинных семейных трусах и больше ни в чем, радушно сказал:
«Ну что, проголодались? А я предупреждал! Пошли!»

Вдали, в центре санузла, горел костер. На мраморном полу лежал кусок асбеста (для изоляции), стояла костровая тренога, висел котел, и горящий экономно сухой спирт подогревал булькающее варево.
Рядом находился открытый большой чемодан с исходящим продуктом.
Там было все, включая можайское молоко.

В данный момент варилась уха из сайры. Хозяин раздал складные ложки и пригласил к котлу. Готовил Спартак незамысловато, но очень сытно.
Беда заключалась в том, что оголодавшие коллеги и сам хозяин никогда не могли дождаться окончательной готовности пищи и начинали хлебать полуфабрикат.
По мере сжирания содержимого котла возникала опасность недоедания, и по ходу трапезы в котел бросался тот или иной продукт из чемодана.
Так я никогда не забуду удивительного вкусового ощущения, когда в ту же уху (это фирменное гастрольное блюдо Мишулина) влили банку сладкой сгущенки.

Спартак со своим костром прошел многие подмостки мира. Он варил за кулисами Гамбурга, в гримерной Будапешта, на обочине автобана Берлин — Цюрих…
Его кухню обожали все — от Плучека до рабочего сцены.
Помню, заходили на огонек его закулисного костра и немецкие актеры — хвалили!

На этих гастролях в Италии меня приняли за миллионера.

В то время мы приятельствовали с Мариолиной, женой главного архитектора Венеции. Главный архитектор на самом деле, по-моему, был венецианским олигархом. Элегантный, миниатюрный, напоминал дирижера Вилли Ферреро и трубача Эдди Рознера.
Мариолина, очевидно, от тупика миллионерства училась в нашем ГИТИСе на театроведческом факультете и почему-то была специалистом по Лескову.
Андрей Миронов за ней немного ухаживал, за что много раз предупреждался.

Когда мы в Венеции играли спектакль «Клоп», Мариолина пригласила весь прославленный коллектив к себе домой.
Сопровождающая артистов тройка проверила студенческий билет Мариолины и решила, что можно сходить на прием перекусить.

Венеция была одним из последних гастрольных городов, и плавленые сырки со свиной тушенкой в чемоданах кончались. Перед походом всем напомнили: на еду сразу не набрасываться, не воровать и вести себя по возможности интеллигентно. С собой взять сувениры.

Сувениры были идентичные: ложки, матрешки, жостовские подносики, шкатулки. У всех. Кроме меня. Потому что я хитрый и умный был всегда — перед загранпоездкой я заходил в любой продуктовый магазин Москвы и в рыбном отделе покупал кубинские сигары «Першинг»
Это был длинный деревянный пенал, внутри которого в фольге лежала, как ракета, сигара. Она стоила у нас 1 рубль 70 копеек. А там, особенно в Америке, где это была контрабанда с Кубы, ее продавали за 15 долларов — по тем временам неслыханные деньги.

И я перед поездкой в Италию накупил этих «Першингов» и еще «Ромео и Джульетту» — огромные деревянные ящики с сигарами, которые у нас стоили 12 рублей 60 копеек, а за границей к ним вообще нельзя было подступиться.

И вот мы пришли на прием. Дом в шесть этажей возвышался над Большим каналом. Внизу был гараж, в котором держали все — от шлюпки до подводной лодки.
На втором этаже стоял архитектор в белом смокинге, за ним чуть ли не в латах — какие-то рыцари, а по лестнице, по ковровой дорожке, перся наш обшарпанный прославленный коллектив (обшарпанный — в буквальном смысле, потому что актеры, боясь отступить от стадности, покупали, как все, — только кассетный магнитофон «Шарп», хотя там продавались любые). Гости протягивали архитектору ложку — матрешку, матрешку — ложку. Архитектор хватал подарки и со словами «грация», «белиссимо» швырял их в какой-то предбанничек. А тут я — с «Першингом» и «Ромео и Джульеттой». Когда я их ему протянул, он взял меня под руку и повел в хоромы.

Прием продолжался часа три — он от меня не отцепился ни на секунду, видимо решив, что я либо такой же крутой, как и он, либо городской сумасшедший.

Жратвы, кстати, никакой не получилось: были любые напитки, и посреди стола стоял огромный айсберг сыра, утыканный «бандерильями». Голодный коллектив лакал вино и виски, отщипывая от этого айсберга кусочки.
Хозяева перебрали с аристократизмом, а прославленный коллектив надрался…

После гастролей в Италии были запланированы гастроли в Чехословакии. Зная, что в самолете будут кормить, прославленный коллектив перед вылетом дожирал последние крохи, а некоторые наиболее прижимистые даже пытались дарить оставшуюся тушенку горничным отеля, очевидно, боясь, что кто-нибудь из обслуги случайно обнаружит в актерских чемоданах россыпи мыла и шампуней, собранных со всех отелей Италии.

Итак, Милан — Прага. С посадкой в Цюрихе! Звучало грандиозно и мощно.

Но эта посадка в Цюрихе оказалась роковой для окончательного подрыва и без того расшатанной нервной системы труппы. Ну, во-первых, посадка длилась всего несколько часов, так как прилетели мы из Милана в Цюрих утром, а рейс на Прагу был вечерний.
Во-вторых, большой прославленный коллектив, как выяснилось, не влезал целиком в самолет, и десяти гастролерам надо было перекантоваться до утра в ожидании следующего рейса. Возникла тихая паника в рядах руководства и труппы.

Расположившийся в уголке под пальмой «треугольник», расширенный сопровождающими коллектив лицами, шепотом обсуждал сложившуюся нелегкую ситуацию. По какому принципу оставлять на произвол судьбы и ночной свободы в стране пересадки эти десять человек?
Если по партийной принадлежности, то внешне эта команда выглядела не слишком респектабельно для международного аэропорта; если по значимости, то неуправляемость актерских темпераментов на свободе тоже представляла опасность.
Пока шло совещание, сам коллектив безмолвно бушевал: что предпочесть — остаться на ночь в неизвестной Швейцарии или, поддавшись стадному страху, лететь сразу?

После часовых мучений расширенный «треугольник» вынес соломоново решение: создать некую символическую сборную из десяти транзитников. Так в ней оказались директор театра, главный дирижер, главный осветитель (легендарный художник по свету Арон Намиот, всегда ходивший по театру с таким видом, будто он изобрел лампочку Ильича; кто-то сказал, что Намиот знает какой-то язык, может быть, даже и немецкий). Оставлялись тройка членов партбюро из рабочих сцены, один из сопровождающих гастроли «искусствоведов» и три артиста — Миронов, Мишулин и Ширвиндт, — на всякий случай, если спросят, к какой профессии относятся десять человек, и придется чего-нибудь изобразить.
летающий коллектив, увидев в числе оставшихся эту троицу, дико заволновался, поняв, что всех в очередной раз обманули, увозя в соцлагерь на ночь раньше, а этих интриганов ждет в Цюрихе неслыханный разврат. Но было поздно, и коллектив ушел на посадку.

Сбившись в привычную кучку, транзитная группа стала обсуждать свою ночную жизнь. Мнения разделились. Богемная часть оставшихся умоляла идти к пограничникам и требовать ночной визы для выхода в не менее ночной заманчивый Цюрих. Более осторожная и идеологически подкованная часть транзитных пассажиров умоляла не суетиться, а сразу ложиться на полу в семь часов вечера среди хрустального аэропорта. Но это было тоже рискованно, и поэтому пошли под руководством якобы немецкоговорящего Намиота требовать ночной визы.

Здесь должен сказать, что нынешнее огульное пренебрежительное отношение к сопровождавшим лицам по меньшей мере неинтеллигентно. Разные люди нас сопровождали, разные у них были обязанности и разные характеры и, главное, неспокойная жизнь. Без чувства юмора такая работа, мне кажется, вообще смертельна. Когда посоветовавшаяся команда решила идти к пограничникам за визами, оказалось, что милый Слава, прикрепленный к оставшимся, от усталости и волнений заснул в кресле рядом с собранием и тем самым перестал бдить.
Сволочи артисты моментально нашли кусок картонки и, написав: «Славик! Мы все остались в Швейцарии!» — пошли требовать выхода на панель. Через полчаса эта футбольная команда с коллективной бумажкой на право выхода в Цюрих до четырех часов утра победно возвращалась к Славику, предвкушая картину встречи. Глазам изумленных шутников предстал спокойно спящий Славик, у которого на груди висел наш плакат, перевернутый на другую сторону, с короткой надписью: «Я с вами!»

Учитывая, что все это происходило за очень много лет до начала шабаша свободы и гласности, ответный юмор Славы выглядел мужественно.

Ночной Цюрих оказался довольно постным после Италии, и, если не считать часов и бриллиантов в витринах каждого второго магазина (а сосчитать их действительно невозможно), ночной поход несколько разочаровал команду, и мы даже досрочно вернулись в аэропорт, где полеты самолетов приостановились и шла тихая уборочная жизнь. Бесшумные пылесосы в руках элегантных лордов пытались высосать что-то из мягких ковров, тихо играла неземная музыка, и горсточка прославленного коллектива стыдливо приблизилась к единственному работающему в три часа ночи бару.

Решение было такое: при помощи Намиота и главного дирижера Кремера, которые в складчину могли чего-нибудь сказать по-немецки, просить холодной воды со льдом и запить этой водой один кекс, случайно вынесенный кем-то с рейса Милан — Цюрих. Всухую этот группенкекс съесть было невозможно, да и пить хотелось. Переговоры с барменом были долгие не только из-за слабого знания ходоками немецкого языка, но и из-за полного непонимания барменом смысла просьбы. Он начал предлагать любые прохладительные напитки, включая пиво и джин-тоник, но стойкие Намиот и Кремер объясняли бармену, что валюты временно нет.
Тогда бармен, сообразив, что мы транзитные пассажиры, неспешно сказал, что можно платить любой валютой. На что ходоки объяснили, что у господ нет никакой валюты. Бармен опять не понял и спросил, откуда свалился ему на голову этот ночной табор. Ему с гордостью показали советский паспорт.
Он вздохнул и сказал, что, учитывая сложность ночной ситуации, он готов из сострадания и для экзотики напоить коллектив сырой водой на советские деньги. На что ходоки, ухмыльнувшись, сказали, что и советских денег ни у кого нет, так как последнюю святую тридцатку, разрешаемую в те годы для вывоза из Страны Советов, все давно обменяли на какую-то итальянскую мелочь.

Тут бармен на глазах стал мутиться разумом, так как не мог себе представить, что в конце XX века, ночью, в центре Европы стоят в баре десять взрослых, более или менее прилично одетых мужчин, не имеющих ни одной монеты ни в одной валюте мира, вплоть до монгольских тугриков.

Надо оговориться, что вины в этом не было ничьей, ибо посадка в Цюрихе была вынужденная — лиры кончились, а кроны, естественно, еще не начались. Бармен ошалело оглянулся и принес на подносе десять хрустальных бокалов со льдом. Благодарный Кремер, подмигнув коллективу, вынул из глубоких штанин заветный металлический рубль с Ильичом на фасаде и торжественно вручил бармену. Бармен осторожно взял монету, взглянул на барельеф и, с восторгом пожав Кремеру руку, воскликнул: «О! Муссолини!»

Оскорбленный коллектив расположился на водопой. Пока пили, приглядывали места для ночлега. Перед залеганием в кресла состоялась еще одна летучка. На повестке ночи стоял вопрос о проникновении в сортир, где дверь открывалась при помощи опускания какой-то мелкой монеты в щель. Кремер категорически отказался еще раз обращаться к бармену, и пошел один Намиот. Что он говорил бармену, осталось навсегда тайной, ибо Намиота давно нет среди нас, а бармен, очевидно, после этой ночи попал в психушку и у него тоже правды не добьешься, но вернулся Намиот с мелкой монетой.

Вторая задача состояла в том, чтобы пропустить через одну монету всех гастролеров. И тут неожиданно ярко и смело повел себя директор театра.
Он сказал, что дверь эта, очевидно, на фотоэлементе и если при первом открывании этот элемент обнаружить и перекрыть, то дверь останется открытой на любой срок, а учитывая однополый состав страждущих, стесняться тут нечего. Дверь открыли монетой моментально, обнаружили под верхней фрамугой элемент. Наиболее цепкий партийный рабочий сцены повис на двери и телом перекрыл глазок. В солдатском порядке, быстро и организованно, прошла процедура, и удовлетворенный коллектив расположился на заслуженный отдых, закончив свое путешествие по Швейцарии.

[Кронус 115]

— Выходи, гадина – кричал благородный рыцарь вглубь пещеры во всю мощь молодецких легких. – Выходи, скотина, на честный бой. 
— Что вы орёте как скаженый ,вы знаете какая здесь акустика? Я таки плохо слышу в свои годы но ещё не совсем глухой,так не надо убыстрять процесс— недовольно отозвалась темнота.

Пещера разродилась крупным драконом. 
– Вы таки по делу или как обычно?

— Я пришел тебя убить, – решительно заявил рыцарь. 
— А–то я не догадался, – саркастично отметил дракон. – Ещё один шлимазл думает что он бессмертный...

— Ты порождение мрака, исчадие ада…

— Так вот только не надо озвучивать эти антисемитские ноты. Ты пришел убить меня за то, что я не похож на тебя. Учтите молодой человек, что с такими взглядами вас не примут ни в одно приличное общество.

— Я пришел покарать тебя за ужасные злодеяния, за сожженную деревню….

— Это случилось всего один раз двести лет назад и то случайно,у меня был насморк. 
Я с тех пор и на глаза–то вам не показываюсь, но вы помните. Я, между прочим, редкий, вымирающий вид, меня нужно беречь и кормить трёхразовым питанием, желательно деликатесами.

— Да уж не глупее тебя, — огрызнулся рыцарь 
— Нет ну конечно вы правы. Я сам таки боюсь на себя посмотреть. 
Я гигантское, извергающее пламя чудовище с жуткими когтями и зубами, которые постоянно ноют.Молодой человек что вы с под меня хочите?

- Я бросаю тебе вызов! 
- Азохен вей ещё один малохольный который который наслушался агитацией,или вы пьяны? 
— Немного. 
— Я так и думал. Ладно. Раз уж ты так хочешь погибнуть в такой чудесный день, то давай биться.Молодой человек а у вас есть страховой полис?

Рыцарь замялся в нерешительности. 
- Нету... 
- Я так и думал,а что если вы на минуточку умрёте?Кто за вас будет кормить семью? 
Могу посоветовать вам за небольшую плату оформить у меня полис.

— Передумал уже? Милейший, у меня вообще дел–то полно, Не хочете, так и не будем. Сегодня умирать необязательно.

Рыцарь задумался на пару мгновений.

— Но, но меня же готовили. Каждый день меня учили владеть мечом и ненавидеть тебя. Все эти годы я жил лишь ради нашей встречи.

— А почему вы так уверены, что вас готовили к победе? Сколько ваш отец уже на троне, лет пятьдесят? 
— Около того. 
— И вы у него какой по счету сын? 
— Одиннадцатый. 
— А что случилось с предыдущими десятью? 
— Ты их убил. 
- Ну .... улавливаете ход моих мыслей? 
— Итак, король отправляет своих сыновей по очереди на безнадежную битву, едва они достигают совершеннолетия. Как ты думаешь, почему он так делает? 
— Потому что ты монстр, проклятое создание… 
— Хватит плеваться пропагандистскими штампами. Подумайте своей головой а не тухесом. Твоей отец – одержимый властью маньяк, а ты — адиот, фактом своего существования его власти угрожающий. 
— Ты хочешь сказать…. Да, нет. Этого не может быть. Ты лживое животное.

- Шоб да так нет. Вы молодой человек не видите картину маслом 
— Мною можно запугивать крестьян, оправдывать милитаризм, инфляцию и неудачи в экономике. И я отлично справляюсь с устранением претендентов на трон. Поверь, твой папа таки ценит меня гораздо больше, чем тебя. Именно поэтому на Новый Год, Пасху и День Труда он присылает мне сто быков, сто баранов, бочку вина и двух девственниц.Ах какие это женщины...цимес мит компот.. 
Правда, я не понимаю, зачем он шлет мне баб? Что, по мнению старого извращенца, я с ними делаю, учитывая, что человечиной я не питаюсь и ему это прекрасно известно? 
— И что же ты с ними делаешь? – ужаснулся рыцарь.

— Что, что. Селю таки в соседней долине. У них там что–то вроде феминистского колхоза. Растят репу и коноплю. 
— И как же теперь быть? Обратно мне никак нельзя. 
— Вам, рыцарь, нужно эмигрировать. Так поступили мои родственники,один я шлимазл решил что это моя родина. 
— Но куда? Языками я не владею и умею только быть героем. 
— Хммм. А ступайте в долину к феминисткам. Им там точно мужские руки не помешают. 
— А они меня не выгонят? 
— Молодой человек что вы так нервничаете,там где много женщин всегда найдется место для такого агройсе рыцарь как вы я гарантирую, все у вас будет нормально.

— Уговорил. Показывай путь.

— Давай только по рогу вина на дорожку, а то ещё потом скажут за меня что я не великодушен.
— Слушай, дракон, а ты, оказывается, отличный мужик!

Автор @Алон Кейсар

[Иван Царевич 33]

Сидит мужик в Макдаке, хрустит кусками курятины в кляре и вздыхает:
- Эй, такая клевая закусь, а пива не продают...
Сидящий напротив интеллигентный очкарик в костюме и при галстуке:
- Видите ли, заведения общественного питания данной международной сети в плане ассортимента ориентированы на определенный сегмент потребительского сообщества. В силу определенной специфики этого контингента выбрана соответствующая стратегия маркетинга, следовательно, определен и продуктовый ассортимент... Но я полностью солидарен с вами в плане вашей позиции насчет продажи пива - козлы они и бандерлоги первостатейные!

[Pzm76 20163]

Преамбула.

Охотник рассказывает друзьям: Прихожу я в лес, нахожу берлогу, подхожу к ней с ружьем. Вдруг чувствую мохнатые лапы у себя на плечах сзади. Умом понимаю, что это мой Шарик, а понос остановить не могу.

Фабула.

Сейчас живу один. Сегодня ночью сплю, часа в три ночи проснулся от бабаха на кухне. В первую долю секунды мозг сгенерировал картинку: злодей крался по кухне в темноте, споткнулся и упал. Через полсекунды раздался звук жестяной крышки от банки, падающей на пол. И вот умом я понимаю, что это взорвалась одна из банок с соленьями, которыми меня щедро снабжает мама, но выброс адреналина остановить уже не могу. Минут десять приходил в себя, пока не нормализовались дыхание и пульс.

[Podvodnik 5372]

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ ВЕЧЕР.

(история с грустным концом)

 

После развода, для реализации своих тайных желаний меня занесло в кабак. Отдохнув по полной, познакомился с очаровательной девушкой. Представилась Лидой, дала телефон. На следующий день, решив форсировать события, позвонил ей. После недолгой беседы, договорились встретиться. Взяв все необходимое для праздника души (бутылку водки, красное вино, и закусь) и как мартовский кот рванул на встречу.

Она пришла на свидание, как все дамы с опозданием на полтора часа и заявила: «По пути мы зайдем к подруге». В голове пронеслось: «Повезло!». Вечер вырисовывался стать незабываемым. Симпатичная хозяйка квартиры, улыбнувшись очаровательной улыбкой, представилась: «Ирина, располагайтесь как дома».

За порогом была уютная однокомнатная квартира, аккуратная и красивая с примечательной большой кроватью, сразу притянувшей мой взгляд. В голове второй раз всплыло: «Повезло!!!».

Ира включила чайник: «Проходите на кухню сейчас будем пить чай, а мы пока пошепчемся». Обе подруги закрылись в комнате. У меня промелькнула мысль «ЧАЙ…?, ну да ладно, может здесь такая прелюдия», с этими мыслями и направился на кухню.

Вот тут и началась первая часть Марлезонского кордебалета.

Только переступил порог кухни, из под дивана, как из норы вылетел пушистый зверь и вцепился мне в ногу. От неожиданности, рефлекторно, как заправский футболист ногой отправил пушистую тварь с троекратной скоростью обратно в логово. И, как ни в чем небывало, стал накрывать стол. Водку пока доставать не стал, но бутылку вина заранее откупорил и поставил в центр сервировки. Сел за стол и стал ждать развитие событий.



Закипел чайник. Из комнаты послышался веселый и полный задора девичий смех вселявший в меня надежды. Распахнулась дверь на кухню, хозяйка с милой улыбкой на лице, взяла чайник в руку… и в туже секунду на ней повисла озверевшая кошка, разрывая когтями ногу в клочья. Ира, заорав благим матом, метнула на стол горячий чайник.

Выплеснувшийся кипяток ошпарил лучшую половину меня. Я взвился в воздух вместе с сервированным столом. Кромкой падающего стола кошку срезало с ноги, и расплющило пальцы на ноге хозяйки. Все заметались по тесной кухне, попутно круша и изрыгая матерные проклятия. На грохот и вопли погибающих людей в дверях кухни нарисовалась моя подруга. Обезумевшая кошка, обнаружив путь к спасению, метнулась в сторону выхода. Уткнувшись в ноги подруги она продолжила свой галоп, но уже по женскому телу, стремительно приближаясь к симпатичному личику Лиды.

Я, чтобы не допустить вандализма, взяв поправку на упреждение, размахнулся могучим кулаком от начала кухни и… от всей души ВМАЗАЛ в район «кошки». Ноги Лидочки медленно оторвались от пола и она беззвучно, головой вперед скрылась в недрах темного коридора. Что-то громыхнуло. Наступила тишина.

Весь пол кухни был залит кровью и вином. Хозяйка была с ног до головы красного цвета, из ноги текла кровь, в коридоре было тихо, жгло ошпаренную плоть. Адский зверь улетел вместе с подругой.

Мы с Ирой, озираясь по сторонам, двинулись по коридору. В самом конце коридора лежал упавший массивный шкаф. Из под него эротично торчали соблазнительные ножки Лиды.

Убрав в сторону мебель, с осторожностью, опасаясь кошки, начали раскапывать одежду. Под кучей одежды откопали милое лицо моей подруги. На нем сияла перекошенная кровавая улыбка в стиле терминатора перед смертью. Лида пребывала в глубоком нокауте.

Кое-как привели ее в чувство. К счастью память у нее отшибло удачно подвернувшимся шкафом.

Из комнаты донеслось жуткое рычание. Мы спешно вернулись на кухню и стали зализывать раны. Мне со стороны дам было уделено особое внимание. Висящую в ванной простыню пустили на бинты. Первая часть кордебалета была окончена.

Немного прибрав, стали размышлять, что делать дальше, хотя и так было понятно: «Тварь надо мочить!». Хозяйка решила уладить конфликт миром и пошла спросить у кошки, почему она так себя неоднозначно ведет.

Послышалось милое: «Кыс, кыс»… затем шипение, рычание и вопли хозяйки. Ира выскочила из комнаты с располосованной рукой. «Надо усыплять» — процедила она сквозь зубы. Руку перевязали. Все погрузились в свои «МОГИЛЬНИКИ» в поисках ветеринара-убийцы. Выходной день, почти ночь, поиск не приносил результатов. Наконец один врач согласился, договорились о цене и стали ждать.

Около двух в дверь позвонили. На пороге появился лысоватый, невысокий дядечка, с небольшим чемоданчиком в руке. Внимательно посмотрев на нас, он поинтересовался: «Кого усыплять и где клиент?». Хозяйке сразу стало плохо, она сползла по стенке.

«Пусть пока полежит, а вы будете помогать» — сказал врач указав на нас пальцем. Мне доверили шубу, чтобы накрывать жертву, а Лида вооружилась стальной трубой от замененного стояка воды.

Далее он разъяснил подробный план убийства. Набрал в шприц яду и мы выдвинулись на передовую.

Зайдя в комнату, мы услышали утробное рычание из под кровати. Ткнув в меня локтем ПИЛЮЛЬКИН скомандовал: «Подымай кровать!». На полу под ней, сжавшись в комок, сидело милое существо и смотрело на нас. И тут доктор нарушил весь тщательно разработанный план. Встал на колени и «кыская» пополз к «кошке». И тут началась Вторая часть кордебалета. Дикая тварь с дикого леса узрела цель и ринулась вперед. Вцепилась в доктора, тут же завопившего: «СУ-У-К-А-А!!!!!!!!!!».

Лида не растерялась и ловко махнула трубой. Удар был жесток, точен… и пришелся мне чуть выше локтя. Подумав о вечном, я отпустил кровать на спину врача-убийцы, подтолкнув его в гостеприимные объятия кота-убийцы.

Позже, контуженного ветеринара оттащили и на кухню. Весь окровавленный, он изрыгал проклятия. Бросив шприц с согнутой иглой на стол, он сказал: «Кошка то бешеная!» . «А сразу по нашему виду непонятно было?!!» — прошипела Лида.

Простыня кончилась, но нам повезло, в чемоданчике у эскулапа было много перевязочного материала. Пока шла очередная перевязка хозяйка пришла в себя и спросила: «ВСЕ?». «Еще нет, но уже скоро» — процедил сквозь зубы доктор.

Порывшись в чемодане спец по ликвидации домашних животных достал пистолет, очень похожий на настоящий, и сообщил нам: «Сейчас я с ней разберусь!». Хозяйка опять сползла по стенке.

«За мной» — прозвучала команда. «А как же план?» — подумал я, но переспрашивать у вооруженного, неадекватного человека желания не было.

Ворвались в комнату. Кошка сидела на шкафу и всем своим видом говорила: «РАЗОРВУ ВСЕХ!!!»… Киллер вскинул наган и почти в упор выстрелил. Кошка потеряла очередную жизнь и телепортировалась на лысую голову ветеринара. Все опять завертелось. Тыкая наугад пистолетом возле своей макушки, ветеринар вел беспорядочную пальбу. Две пули разнесли окна. Мы залегли. «Сейчас сам застрелится» — с надеждой подумал я. Ситуация накалялась.

Лида, решив положить конец вакханалии, подскочила, с визгом оторвала кошку от головы доктора, лишив его бережно лелеемых остатков волос и швырнула ее на пол.

— «Трави!!!» — заорала она.

— «Я шприц не взял» — проскулил окровавленный врач.

Мы опять отступили. Все по старой схеме: заматывание бинтами, проработка плана и снова в очередную атаку.

Я ворвался в комнату и успел удачно накинуть шубу на животное. Навалились втроем. Франкенштейн вонзил шприц, выдавил содержимое. Кошка дернулась, вытянулась и умерла. Все было кончено. Меня потряхивало, очень захотелось домой.

Док принес пакет и запихнул в него труп. «Пойду похороню» — сообщил он. На пороге комнаты нарисовалась бледная хозяйка. В ту-же секунду пакет ожил и разорвался. К всеобщему ужасу тварь вернулась из Ада. Все оцепенели.

Лида впала в агрессивное состояние и как «горец» размахивая своей трубой уничтожила все остатки роскоши в комнате. Досталось всем включая кошку и дока. У него тряслись руки, когда он набирал в шприц очередную порцию яда.

«Набирай все что есть» — орала Лида. Кошка умерла в очередной раз, отдав последнюю тринадцатую жизнь. Все сидели вокруг трупа и тяжело дышали. Док произнес: «Мне завтра ротвейлера надо идти усыплять», и глядя на Лиду, добавил: «Пойдёшь со мной?». Все впали в бесконечную истерику.

Было уже утро. В дверь позвонили. На пороге стоял наряд полиции, остолбеневший от панорамы. Перед ними стояли «Всадники Апокалипсиса». Забинтованные, окровавленные с перекошенными лицами. Док держал за хвост мертвую кошку, у его ног лежала хозяйка.

Старший наряда произнес: «Шумим. Соседям мешаете спать. ГДЕ ОСТАЛЬНЫЕ ТРУПЫ?!!»

Далее объяснения, протоколы. Не интересно и банально. Доку ушел так и не спросив об оплате, но абсолютно счастливый.

Этот вечер в обществе двух красоток, действительно стал НЕЗАБЫВАЕМЫМ. Хотя и не так, как я ожидал.

Изменено 7 ноября 2019 пользователем Podvodnik

[Podvodnik 5372]

Я - белочка!

 

— Куда ты идёшь, Красная Шапочка?
Волк выпрыгнул из кустов и перегородил тропинку.
— Кхм...

Путница откинула капюшон. Волк вздрогнул и отступил на шаг. Лет «девочке» было под тридцать. Татуировка на шее, нос кривоват после перелома, красный берет сбит на затылок.
— А где Шапочка? — Волк растерял аппетит и подумывал сбежать.
— Заболела. Я сегодня за неё.
— А ты кто?
— Родственница, — она прищурилась, — сам-то кто будешь?
— Да так, зверушка лесная. Думал проводить, но вижу, в моих услугах не нуждаются.

Волк рванул прочь, но звук взводимого курка и крик «Стоять!» остановили его у спасительных кустов.
— Иди сюда, зверушка.
На подгибающихся ногах Волк приблизился к девушке.
— Я здесь на всё лето, в отпуске.

Ствол револьвера Colt Python уставился Волку прямо в лоб, заставляя смотреть в чёрную дыру с угрозой заработать косоглазие.
— У меня аллергия на насилие, дружок. Как увижу, сразу начинаю стрелять во всё что движется. Случается у вас в лесу?
— Не-е-ет! — Волк замотал головой, — у нас тут и не водится никого такого. Тишина и покой!
— Не обманываешь?
— Честно! Здесь только добрые зверушки. Белочки всякие, ёжики.
— А волки?
— Давно съехали.
— Подожди. А ты сам разве не волк?
— Я белочка, — Волк пискнул тонким голосом.
— Что-то великовато.
— Кушала хорошо, растолстела. Можно я пойду? Мне орехи собирать надо.

«Красный берет» погрозила револьвером.
— Смотри, я тут каждый день ходить буду. Чтобы порядок был, — она перешла на доверительный шёпот, — Мы ведь не хотим неприятностей?
— Нет! Никогда!
— Ладно. Свободен, «белочка».

Волк рванул в кусты. На следующий день он и правда съехал.


© Александр "Котобус" Горбов

[Podvodnik 5372]

- Итак, вы утверждаете, что вы из 2019 года, а вовсе не еретик и не сумасшедший и вас не надо жечь на костре.
- Д-да.
- Ну, что же. Предположим я вам верю, но вот все остальные отцы инквизиторы - нет. Но, ведь не так уж сложно проверить ваше утверждение. Если вы из будущего, то вы знаете, что будет происходить. Итак, когда закончится правление Людовика IX?
- Эмм… Я не помню, очень частная дата.
- Допускаю. Тогда так, чем кончится Восьмой крестовый поход?
- Хм… Знаете, я не эксперт в истории.
- Допускаю. География?
- Не очень…
- Математика?
- Эмм, ну е равно мц квадрат.
- Что?
- Не важно… В общем нет.
- Геометрия, быть может?
- Пифагоровы штаны… Нет…
- Я пытаюсь вам помочь, попробуем по другому. Может вы что-то расскажете о технологиях будущего, о мироустройстве, науках?
- Ну… Земля круглая…
- Спасибо, мы в курсе. Что-то еще?
- Ну в наше время есть электричество…
- Уже интереснее, что это?
- В общем такая штука, на которой работает почти все в мире!
- Можете подробнее объяснить?
- Ну… Там… Электроны, бегут по проводкам… Плюс, минус… Блин…
- Вы можете добыть электричество, продемонстрировать его работу?
- Нет…
- Хм, может хоть какие-то полезные навыки и знания из будущего у вас есть?
- ... Жгите меня к херам!!!

Рагим Джафаров

[Rokets 207]

Вспомним не забываемые, классические афоризмы ЧЕРНОМЫРДИНА В.С.

- Нельзя не вспомнить.

- Хотели как лучше, а получилось как всегда.

- Ну и что, что я обещал, я же не сделал.

- Мы выполнили все пункты от А до Б.

- Лучше водки- хуже нет.

- Никогда такого не было и вот опять.

- Здесь вам не тут.

- Курс у нас один - правильный.

- Правительство - это не тот орган, где как говорят, можно только языком.

- Врачи и учителя хотят есть. Практически каждый день.

- Всем давать - давалка сломается.

- На любом я умею говорить со всеми, но этим инструментом я стараюсь не пользоваться.

- Принципы которые были принципиальны, были не принципиальны.

- Без меня Мамай по стране прошел.

- Я вообще далек от мысли.

- Надо же думать, что понимать.

- Если делать, то по большому.

- Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит.

- Есть еще время сохранить лицо. Потом придется сохранять другие части тела.

- Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа.

- Мы так жить будем, что наши внуки нам завидовать будут.

- Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.